-Шишел-мышел, пёрднул-вышел, - накрашенный ярко-розовым фломастером палец Ленки Хатиной ткнулся прямо в сопливый нос Серёги Трошина.  Тот ничуть не обиделся, а чего обижаться, не ему ж водить?
     
     -Шишел-мышел. . .  - следующим вылетел Витёк Сычёв.  Вот ведь что интересно, во чтобы когда не играли, никогда ему водить не приходится.  И в школе так же - чтобы не натворили вместе, в какую бы историю не влипли, всегда он сухим из воды выходит, как и не при чём совсем.  Везучий он, Витёк, или, как дядя Слава говорит, "фартовый". 
     
     -Шишел-мышел. . .  - палец Ленки поочерёдно указывал то на Олега Турина, то на Светку Ложкину, то на Андрея Зацепу, то на Коляна Артищева и даже на местного полудурка Васю Карасёва.  Хотя, если вдуматься, какой из Васи вожий? Так, недоразумение одно.  Не то, что б Вася был самым всамделишным дурачком, как Саня Сопля, например, или Зина-Дура, но и нормальным бы его назвать никто не рискнул.  Мог он, ни с того ни с сего, запрыгать козлом по двору громко матерясь, запросто мог плюнуть в лицо кому-нибудь, кто ему не понравился, мог схватив огромный, больше его самого, дрын, гоняться за обидчиком по всему району, а мог полдня просидеть на скамейке, уставившись в одну точку.  Психический, короче, что с него взять? Его и играть-то с собой брали только потому, что отвязаться от него просто-напросто не было никакой возможности. 
     
     Тётя Таня Лепилкина говорила, что Вася такой оттого, что папаша его сильно "злоупотребляет", пьёт, то есть.  Но Сашка в это не очень-то верил.  Если б у всех, кто водку пьёт, только придурки навроде Васьки рождались, то в городе, а уж на посёлке то и подавно, нормальных людей и не было бы вовсе.  Подумаешь, пьёт, эка невидаль? У Ленки, вон, отец, вообще, тюремщик самый настоящий, она и видела то его раза четыре в жизни, а сама отличница и староста в классе.  А у Андрея отец уж не раз до белой горячки допивался и с топором за Андрюхиной матерью по двору носился, а потом в больнице специальной лежал и чего? Дюшка то поумнее многих взрослых будет, хоть и не слышит почти ничего одним ухом. 
     
     Да и то сказать, у самого Сашки, вообще, никакого отца не было, хоть пьющего, хоть нет.  Конечно, когда-то он, наверное, был, сами по себе дети не появляются, это даже малыши знают, но очень давно и Сашка его не помнил совсем.  Мать говорила, что он шофёром работал и разбился, когда Саньке всего два годика было.  Даже фотокарточка его в альбоме была, но затёртая совсем, так что лица вовсе и не разобрать.  Вроде бы, какой-то кудрявый дядька в пальто, ничего при его виде в груди у Сашки не ёкало, как будто и не отец это его вовсе, а чужой человек.  Собственно, чужим он и был, если подумать, никогда его Сашка не видел, ничего про него не помнил, и, если б тот сейчас, откуда ни возьмись, появился, то и не знал бы, как себя с ним вести.  Вполне хватало Саньке матери, да ещё полгода назад братишка младший народился неожиданно - вот и вся семья, никого больше и не надо. 
     
     Сначала, Сашке интересно было, откуда братишка взялся, ведь папки то никакого так и нет, как и не было? Он даже у матери спросил, когда та с животом ходила, но та него накричала, несколько раз даже ремнём ударила, а потом расплакалась.  Тогда Санёк решил больше мамке такие вопросы не задавать, какая, собственно, разница? Да и братишка получился хороший, только горластый не в меру.  Квартира сразу наполнилась запахом глаженных пелёнок, стирального порошка и чего-то молочного, необъяснимо детского, как пахло в яслях, куда Сашка ходил в детстве.  Мать бродила постоянно уставшая, невыспавшаяся, но довольная, как тогда, когда телевизор "Горизонт" в заводскую лотерею выиграла.  И глядя на неё, Сашка тоже был счастлив и безо всякого неизвестного отца. 
     
     Наконец, считаться остались только двое - сам Санёк и Мишак Ефимов из второго подъезда.  Тут уже простая считалка про "шишел-мышел" не прокатывала, всем ясного было, что с кого считать начнут, тот и выиграет, поэтому Ленка начала новую:
     
     -Черти в озере купались, черти жопами толкались, чёрт чертёнка толканул и чертёнок у-то-нул! - само собой, водить выпало Сашке. 
     
     Застукиваться решили "у Ленина", так было и честнее и интереснее.  Выкрашенный жёлтой металлизированной краской, "золотинкой", которой на заводе покрывали какие-то детали для автомобилей, памятник Вождю Мирового Пролетариата стоял в сквере прямо возле двора.  Точнее, это был даже уже почти и не сквер, а самая настоящая маленькая площадь.  Ладно, хорошо, пусть будет не площадь, а площадка, но тогда - площадка большая, с лавочками по углам, с урнами для мусора и большой цветочной клумбой, посреди которой, собственно, и возвышался на двухметровом постаменте сам памятник.  Цветы на клумбе почему-то не приживались, наверное из-за проходившей сразу за площадкой дороги, по которой постоянно дымили катящиеся к заводской проходной ЗИЛы и КАМАзы, поэтому она постепенно превратилась в обыкновенный газон, покрытый пыльно-зелёной травой.  Хотя, цветы, конечно, сюда приносили регулярно в апреле, когда, если к тому времени уже сошёл снег, тут принимали в октябрята и пионеры, а так же на Первое мая и Седьмое ноября.  Иногда по субботам тут появлялись новобрачные с букетами, но редко, большинство из них предпочитали приносить цветы к большому памятнику Вождю в Центре или к не очень большому, но зато находящемуся практически возле самого ЗАГСа памятнику у Дворца Пионеров.  Как бы то ни было, "у Ленина" было популярным в районе местом, где по вечерам собирались после смены заводские мужики, чтобы не торопясь выпить и обсудить наболевшее, по ночам кучковалась местная шпана, а днём развлекалось младшее поколение жителей района, как вот сейчас, например. 
     
     Место для застукивания было выбрано не случайно.  Через открытую площадку не так-то легко было незаметно проскочить, да и поблизости не очень-то спрячешься, чтобы сразу рвануться к постаменту, как только водящий отлучиться больше, чем на пару шагов, так что хорониться придётся нормально, по-честному.  И не на площадке, где всё, как на ладони, а в самом дворе или, даже, за сараями, но не дальше, что оговорено правилами.  А то тот же Вася Карасёв убежит прятаться куда-нибудь в парк и ищи его там до темноты, а потом ещё от его нервной мамаши нагоняй получай ни за что ни про что. 
     
     -Здорово, пацаны, - раздалось справа.  Так и есть, Димас Варакин собственной персоной.  Жил Димас в их же дворе, учился в той же школе, только был года на два-три постарше.  Но со сверстниками своими водиться он почему-то не любил, да и они отвечали ему взаимностью.  Поэтому предпочитал он бегать с ребятами младше его, зато уж тут-то он был безусловным лидером. 
     
     Странный он был какой-то, этот Димас.  Вроде б и не злой, но иногда мог довести до слёз любого, да и поколотить кого никогда не упускал шанса.  Но за "своих" пацанов всегда стоял горой и первым лез в драку, что с мальчишками из соседнего двора, что со своими сверстниками, которым приходило в голову докопаться до их компании.  Честно говоря, его даже взрослые парни опасались и предпочитали не связываться.  Невысокий даже для своего возраста, белобрысый Димас в драке превращался в неуправляемый, бешеный комок злости и мог броситься с кулаками на кого угодно, не обращая внимания на то, сколько врагов вокруг и насколько они сильны.  Именно "врагов", потому что для Димаса все, кто не принадлежал к их компании, были врагами.  Зато с ним можно было никого не бояться и смело гулять даже в чужом районе. 
     
     И ещё, с ним не было скучно.  Бывало больно, бывало обидно, бывало по-настоящему весело, но скучно не было никогда.  В прошлом году, например, они на полном серьёзе собрались лететь в космос.  Димас нашёл где-то книжку со схемой Солнечной Системы и рисунками космического корабля, после чего решил, что "братья по разуму" с Марса прямо-таки ждут не дождутся, когда вся их удалая компания нагрянет прямо к ним в гости.  Честно говоря, Сашка не был в восторге от всей этой затеи, да и высоты боялся всегда, а Марс - это вам не пятый даже этаж, это куда повыше будет, но отказов Димас не признавал.  На Чермете нашли две полусгнившие ржавые бочки, которые по замыслу Димаса вполне могли послужить корпусом для ракеты.  Даже то, что сбоку в одной из бочек была внушительная дыра, его только обрадовало - не придётся иллюминатор прорезать. 
     
     Скафандры решили делать из алюминиевой фольги, целый рулон которой валялся в кустах за гаражами, а утеплять их стекловатой.  Простая вата для этого дела не годилась, потому что это было бы слишком просто и не по-космонавтски.  Стекловата же за гаражами почему-то не валялась, так что её украли из сарая деда Бокова, проделав дыру в рубероидной крыше.  После этого вся компания неделю чесалась как сумасшедшая, а Димас, резонно рассудив, что скафандр для космонавта, всё-таки, не самое главное, решил удовольствоваться простым паралоном.