…Его иссиня-серое морщинистое лицо, лицо утопленника, ограненное тиной и илом, словно луна в ночи, белизна овала в пучине мрака иногда является мне во снах.  Глаза его, водянистые, мутные, смотрят на меня.  Он машет мне рукой.  Пальцы оплетены водорослями.  Он приветствует меня, утопленник, зовет к себе…
     Я просыпаюсь и не могу надышаться воздухом, захлебываюсь им, таким пьянящим, чистым перед рассветом…
     
     1. 
     Жара стояла как в печи.  Одежда – хоть выжимай, опрокинешь в себя стакан, он тут же липнет мокрой рубашкой на спине.  Я ехал в город купить кое-каких деталей по мелочи для сломанного телевизора.  Изнывал от жажды.  Решил повернуть к ручью, охладиться.  Вода там грязная, с болот вытекает, не даром Чертовым озером в народе то место зовётся, пить, конечно, нельзя, но голову намочить да умыться - в самый раз. 
     Уже издали заприметил знакомый красный мотоцикл, и со спины Антошу – тот сидел на корточках, внимательно глядел в воду. 
     -Здравствуй! – крикнул я, подъезжая ближе. 
     Антоша поднял руку в приветствии, головы, однако не подняв. 
     -Здорово, - ответил сипло. 
     -Ты чего тут? Потерял, небось, чего?
     -Фома, присядь, погляди. 
     -А чего? – я присел, стал глядеть в воду, в то место, куда глядел Антоша.  Вода как вода, мутная, тиной пахнет, не видать ничего. 
     -Медитируешь? – подколол его я. 
      -Там. . .  есть кто-то… - выдавил Антоша шепотом.  Я хотел было от души рассмеяться над шуткой Антоши – веселый он парень, да только взгляд увидав его, мороз пробрал меня. 
     -Антоша, ты чего?
     -Там есть кто-то, - повторил он. 
     -Ты нормально себя чувствуешь? У тебя голова не болит? Удар пади солнечный? – я потрогал лоб Антоши, но выявить теплового удара не смог –в медицине не силен, лоб да лоб, вроде нормальной температуры. 
     -Я с лесопилки ехал, думаю, заверну к озеру, невмоготу жара.  Да и мотоцикл накалился.  Пешим ходом сюда доковылял.  Наклонился лицо ополоснуть, да так и замер.  Из воды-то глядит на меня кто-то, зеленый.  Глазами полупал на меня и на глубину ушел.  Вот. 
     -Антоша, ты это…
     -Не веришь мне? Да чего мне врать-то?
     Я растерялся.  Действительно, чего бы ему врать? Хохмить удумал? Так уже и не смешно вроде как получается.  Да и вид у Антоши такой, что невольно верилось – словно мешком пришибленный. 
     Мне дед конечно рассказывал про местное озеро и болота, будто бы там амфибии какие живут, но как источник достоверных фактов дед был слаб, ибо много пил, а склонность к мистицизму проявлял во всём - называл тёщу бабу Машу ведьмой, а собственную корову Нюрку – посланницей внеземных цивилизаций; в дни же особо долгих запоев и вовсе не раз признавался что видел инопланетян. 
     -Антоша, пойдем домой.  Ну его, это болото. 
     Я помог подняться Антоше, встряхнул его пару раз, чтобы вывести из ступора, пожал руку, и мы разошлись. 
     Я так и не умылся, зато Антошин рассказ обдал меня ледяным ветром. 
     
     2. 
     Хоть и жили мы по соседству, Антошу я не видел после той встречи несколько дней.  Я занимался своими делами, коих как всегда невпроворот, и проведать Антошу было некогда.  К пятнице, окончательно спалив телевизор, плюнул на всё, взял бутылку водки из заначки, огурцов в карманы нарвал и двинул к Антоше, поговорить о высоком искусстве, кинематографе, обсудить вопросы политики и обустройства страны, покритиковать ввод войск на Филиппины, подтвердить догму о всеобщей бабской дурости и, если до того дойдет, под баян спеть что-нибудь из раннего «Биттлз». 
     Встретил я Антошу у его порога, взмыленного, с сумкой на плече, куда-то спешащего. 
     -Ты куда собрался?
     -По делам. 
     -А я к тебе с гостинцами, - я по заговорщически подмигнул ему, продемонстрировал свои дары. 
     -Не могу, - Антоша попытался улизнуть, я остановил его за плечо.  Невольно задел его сумку, и она упала, исторгая из себя железные банки. 
     -«Килька в масле», - прочитал я этикетку. 
     Антоша выхватил из моих рук консервы, сердито посмотрел на меня. 
     -Некогда мне, говорю же!
     -Ладно тебе, чего ты…
     Но Антоша уже мчал по пыльной дороге, даже не на мотоцикле, пешком, оставив калитку не закрытой. 
     
     3. 
     Тревожный звоночек прозвучал через две недели, когда к нам в дом вбежала его мать, сквозь слезы всхлипывая начала причитать:
     -Антошеньки нет не ночевал дома! Ой пропал убили его алкаши какие порезали в драке по голове молотком наверное, али окочурился где!
     Антоша, дурная голова, от него всего можно было ожидать.  Не мог он спокойно усидеть.  Всё искал чего-то, «место в жизни» - говорил.  Удумает на гитаре учиться играть, купит учебник, инструмент, месяц побринькает да забросит это дело.  «Не моё», говорит и новую придурь ищет.  По юности легче было, там рыбки всякие в аквариуме, выращивал их, потом пауков в банке разводил, пока их кот Васька не поубивал, камни, минералы.  А взрослеть стал, масштабнее мыслить стал.  «Надо полностью погрузиться в начинание чтобы понять моё - не моё», - говорил Антоша и перечитывал по сотне раз учебник истории за восьмой класс когда хотел стать историком.  Шил из мамкиных штор парашют, когда решил пойти в армию, непременно в ВДВ, - не взяли, по болезни.  Хватался за тысячи дел, не одно не оканчивал.  Мать, видя это, уже и не надеялась, что он когда-нибудь всё-таки найдёт то самое «своё», которое так упорно искал.  Ругала его, когда он выдумывал что-то новенькое, останавливала его, говорила что не получиться, опять бросит.  Не заметила, как начала превращаться из матери в сварливую мачеху.  С матерью Антоша часто ссорился, уходил, конечно, из дому, но к вечеру всегда возвращался. 
     -Да с девками загулял, наверное, - ответил я.  Антоша красив собой, его девки любят.