Ещё не приземлившись на ноги, Вульф выстрелил.  Он видел, как шлем Шрамма содрогнулся от сильного удара.  Но, падая, Мартин тоже нажал на курок автомата.  Грудь Криса заломило от боли. 
     - Шрамм вы мертвы.  Вульф вы тоже мертвы.  Тренировка окончена.  Ничья, - огласил занудный диктор. 
     Лёжа в пыли, друг напротив друга Крис и Шрамм от души смеялись. 
     - Ты слышал Мартин ничья.  Ты опять проиграл, - сквозь смех сказал Крис. 
     - Ты тоже Вульф.  Ты тоже. 
     Эмоциональный всплеск был грубо прерван. 
     - Чего вы радуетесь бездари! – вопил в динамики страж.  – Мне не нужны камикадзе! Мне нужны хорошие солдаты! Вы должны выполнив задание, вернуться живыми! А иначе чего ради, мне, тратить столько времени на вас?! Все свободны.  Перерыв на обед. 
     Припадая на правую ногу Крис подошёл к лежащему на земле Мартину.  Протянув ему руку, он с иронией произнёс:
     - Сладка похвала любимого учителя. 
      * * *
     14 июня 1942 года. 
     Германия.  Берлин. 
     Т
     еатральное представление было ужасно скучным.  Одетые в пёстрые костюмы артистки и артисты бессмысленно сновали по сцене.  Уловить нить сюжета в этом мельтешении было практически невозможно.  Брантнер уже пожалел, что пришёл сюда.  Если бы не его новая пассия он бы всё ещё сидел в окружении пыльных фолиантов, рисунков и географических карт.  Предназначение статуй амазонок, расставленных по всему миру, занимало его до сих пор. 
     Но Марта, ставшая его новой любовницей, совсем недавно, стоила многого.  Безупречные черты лица, точеная фигура, большие карие глаза – всё это пленило профессора в их первые минуты знакомства. 
     Пленило, но не затмевало разум.  Брантнер знал, что девушка, скорее всего, принадлежит к эсесовскому аппарату.  Но это его не сильно беспокоило.  В конце концов, одним шпионом в его доме больше, одним меньше.  Думать об этом, ему даже нравилось. 
     Хаусхофер контролировал его.  Не беда.  Они играют в одной команде и цель, к которой они стремятся, настолько значительна, что все эти мелочи не в счёт. 
     Уже три месяца от Хаусхофера не поступало известий.  Брантнер нервничал всё больше и больше.  Ему не терпелось продолжить свои исследования. 
     - Дорогой ты опять думаешь о работе, - укоризненно надув губки и выгнув точёные брови, произнесла Марта. 
     - С чего ты взяла милочка.  Я смотрю представление. 
     - Не обманывай меня.  Твоя работа стоит на первом месте.  Какое же тогда, занимаю я? – уперев кулачки в бока констатировала девушка. 
     Ответить Брантнер не успел.  Шторки балкона раздвинулись, и перед ним появился мужчина в чёрном пиджаке и безукоризненно выглаженных брюках. 
     - Господин профессор, доктор Хаусхофер желает видеть вас. 
     Не удосужившись попрощаться с девушкой, Брантнер немедленно последовал за долгожданным посланником Хаусхофера. 
     Проводив безразличным взглядом ушедших, Марта вернулась к созерцанию представления. 
      * * *
     В кабинете Хаусхофера как всегда было прохладно.  Даже излишне прохладно. 
     Беседа происходила во время шахматной партии.  Излюбленной игры Хаусхофера. 
     - Чем вы можете меня порадовать? – сгорая от нетерпения, осведомился Брантнер. 
     Хозяин кабинета, склонившись над шахматной доской, обдумывал очередной ход.  После длительной паузы, окончательно насладившись мучениями собеседника, он ответил:
     - Новостей много.  Думаю, мой друг они придутся вам по вкусу. 
     Брантнер вместе с креслом придвинулся к Хаусхоферу. 
     - Я вас внимательно слушаю. 
     Взяв тонкими холёными пальцами костяную фигурку коня, Хаусхофер передвинул её вперёд. 
     - Мы напали на след человека похитившего медальон капитана Бутта.  Но нам понадобиться какое-то время, чтобы выследить его. 
     - Медальон точно у него?
     - Мы предполагаем, что да. 
     - То есть вы точно не уверенны, - передвигая ферзя, спросил Брантнер. 
     Оценивая положение своих фигур на доске, Хаусхофер, а он всегда играл чёрными, продолжил:
     - Коллега, вам достаточно знать, что не позднее чем через два, максимум три месяца, медальон окажется в ваших руках.  Думаю, этого с вас будет довольно. 
     Тон Хаусхофера больно задел самолюбие профессора, но он попытался не обращать внимание на это.