Площадка во дворе залита солнечным светом.  Звонкий смех воспитателей - практиканток, сопение деток в пасочнице.  Редкие крики радостных малышей, весенняя трель птичек на позеленевшей березе.  Где-то здесь должен быть и я.  Ведь это мои воспоминания, мое детство.  А вот и я! С Женькой за беседкой поймали маленькую лягушку и пытаемся оторвать ей лапку.  Женька боится это сделать. 
     - Ты, наверное, сам боишься? – картавым языком говорит он мне.  – Ты трус и враль. 
      Приходиться ему доказывать, что я не такой.  Я с упорством берусь за дело и не рассчитываю своих сил.  Вот и моя «первая жертва». 
      Потом происходит перезагрузка сюжета, как в «Матрице».  Компьютер заставляет меня раз за разом «переигрывать» сюжет.  Добиваясь от меня другого развития события.  В случае моего неповиновения меня изрядно бьет током.  При тупом сопротивлении – электрическое воздействие возрастает.  Меня охватывает злость, я пытаюсь вырваться из этой комнаты – бесполезно! Дубль, еще дубль.  Я плачу, мне больно и противно.  Разряд тока и еще дубль.  Ну вот, вроде бы «нащупали» мирный вариант этой истории.  Небольшая пауза.  Я мысленно содрогаюсь в ожидании очередного разряда и неожиданно мочусь под себя.  Блин! Действительно, как в детском саду побывал! Дверь благосклонно открывается, давая шанс закончить экзекуцию.  Я валюсь с ног и иду в комнату отдыха.  И это только первая дверь! Кошмар! Проваливаюсь в короткий сон, болезненную дрему уставшего разума. 
      Через пять часов боль разряда подымает меня вновь.  С трудом привожу себя в чувство и бреду к следующей двери.  Что будет на это раз? Школа, первый отдых на море с родителями.  А может быть сразу армия.  Там я «отличился» по-крупному. 
     И только закрывая вторую дверь, ловлю себя на мысли, что убивать мне будет тяжеловато.  Ужас! Из меня вынимают меня.  Слой за слоем, как кусочки вяленого хамона. 
     Суки, яйцеголовые!
      Как ни странно, после четвертой-пятой двери, мне стало легче.  Я проходил двери, отрабатывая бесконечные дубли.  Превращаясь в бесполезный кусок вяленой ветчины.  Постепенно теряя свою силу и волю. 
     ***
     Топор вошел в шею студента с отвратительным чавкающим звуком, разламывая несколько позвонков.  Его голова неестественно наклонилась на бок, а непослушная рука пыталась схватиться за несуществующую шею.  Со стороны это выглядело, как будто ему здорово свело шейные суставы.  Рука неловко раздирала кожу, выпуская на стену фонтаны алой крови.  Хрясь.  Связки лопнули от нагрузки и голова, освобожденная от обязательств, потянула огромный кусок кожи по всей спине. 
     - Отдыхай, Бетмен! – я повернулся в сторону дальнего угла сарая.  Там в темноте безмолвно стонала с открытым ртом, качаясь на корточках из стороны в сторону. 
     У ее ног лежала первая жертва.  Отрубленные конечности плавали в грязном тазе.  Мои голодные собачки выли во дворе, как безумные. 
     - Ну что, ненасытная красавица – одним движением я струсил с топорища все капли крови – пора заканчивать. 
     Она так и не смогла сказать ни слова. 
     
     
     
     ***
     Я рыдал до потери сознания после пятнадцатой двери.  Моя первая «групповая» работа.  Моя гордость, произведение искусства.  И все коту под хвост! Обидно и страшно.  Как мне жить, такому? С оголенными нервами и кастрированным прошлым? А? Кто об этом подумал?!
      Все когда-нибудь кончается.  Свобода, детство, жизнь, каторга.  Кончился и мой срок.  Закончились и мои двери.  Двадцать первая дверь выпустила меня из проклятой башни милосердия. 
      Для меня эти три недели были не просто каторгой.  Я стал пустышкой.  Ничем.  Из меня высосали все.  Злость, боль, силу, ужас в глазах жертвы, сладострастное чувство полной власти и вседозволенности.  Меня использовали и выбросили, как популярный резиновый предмет.  Использовали, ничем не наполнив. 
      Вот такой я появился перед камерами журналистов.  Вмиг став местной знаменитостью. 
     - Это победа! – шептали в камеры яйцеголовые.