Потом его развернули на спину, вырвали из руки пакет с подарком для дочери. 
     - Вот старый козёл, такой прикольный планшетник хотел замылить! – обиделся тот, кого успел ударить Пётр Семёнович.  Он посмотрел на распластанное тело своего обидчика, на залитое кровью лицо. 
     - Спёкся старый пердун.  Валим отсюда.  – Все трое быстро зашагали прочь.  Но неожиданно один из них с воплем вернулся назад.  С разбегу он, подпрыгнув, с силой опустился обеими ногами на разбитое лицо Петра Семёновича.  Хрястнул сломанный нос, обломились зубы, державшие протезы.  Пнув напоследок бездыханное тело, нелюдь побежал догонять остальных. 
     * * *
     Пётр Семёнович выжил.  Но только зачем? Один господь только знал, какие мучения ему пришлось перенести, прежде чем он встал на ноги.  Сломанные рёбра, выбитые зубы, перебитый нос, проломленный череп.  Из-за отбитых почек он стал мочиться в постель.  Пришлось спать отдельно от жены на раскладушке, подстелив под себя клеёнку.  Почти постоянно болела голова.  Но самое страшное, после полученного удара, что то произошло с мозгами.  Время от времени глаза застилал кровавый туман, лица окружающих расплывались, голоса людей ударами молота стучали в висках.  А ещё Пётр Семёнович с ужасом осознал, что стал не в состоянии исполнять мужские обязанности, стал импотентом.  Он ловил на себе взгляды жены, полные тоски и безысходности.  Когда Пётр Семёнович начал приходить в себя и к нему допустили жену, та с ужасом в голосе рассказала, как её вечером подловили в подъезде трое неизвестных.  Зажав ей рот и больно ударив по печени, предупредили, что если муж, что-либо вякнет полиции, то дочери их не сдобровать.  Пустят по кругу и замочат.  Пётр Семёнович молчал.  – "Не знаю.  Не помню.  Не видел, ударили сзади".  Он не сомневался, что отморозки, избившие его, не пожалеют и дочь.  Незадолго до выписки из больницы, к нему под видом родственника зашёл один из покалечивших его в парке.  – "Классная тёлка, твоя дочка, чувак.  Выйдешь из больнички, познакомишь? Ладно, шучу.  Если не желаешь ей зла, молчи.  Бог прощать велел.  Я сказал, - ты слышал.  На, жри, поправляйся".  Хохотнув, ублюдок, положил ему на тумбочку пакет с огрызками обхарканных яблок, повернулся и ушёл, насвистывая.  Пётр Семёнович закусив угол простыни, сжав кулаки, так что побелели костяшки, мычал в бессильной ярости.  Из глаз его текли слёзы. 
     А сегодня его уволили с работы.  Кому нужен инвалид? Он зашёл к себе в цех, на наждаке заточил лезвие большой отвёртки, сунул в потайной карман.  В ближайшем магазине купил пол-литру водки, разовый стаканчик, пару яблок на закуску.  Твёрдой походкой Пётр Семёнович направился в парк.  Возле места, где его покалечили, нашёл деревянную лавочку с облупившейся голубой краской.  Расстелил газету, положил туда яблоки, поставил бутылку с водкой.  Налил стакан до краёв, залпом выпил.  Выдохнув налил опять, не чувствуя вкуса, опрокинул в себя второй.  Сел на лавочку, закурил, огляделся.  Сентябрь в этом году подарил тёплое бабье лето.  Погода стояла тихая, солнечная.  Природа напоследок щедро разбрызгала все краски осени.  Жёлтые, оранжевые, пурпурные наряды деревьев красовались на фоне прозрачно-голубого неба.  В воздухе сверкали серебряные нити паутинок, землю разноцветным ковром укрывали опавшие с деревьев листья.  Пётр Семёнович не трогало всё этого великолепие.  Сигарета, тлела в его пальцах, обжигала пальцы, Пётр Семёнович, достал другую, подкурил от старой, и опять забыл о ней.  Окидывая взором прошедшую жизнь, он силился понять, за что судьба так тяжело обошлась напоследок с ним.  Жил как все.  Окончил школу, отслужил в армии, выучился на электрика, стал работать.  При советах рабочему был почёт и уважение, зарабатывали прилично.  Когда женился, дали жильё в малосемейке, встали в очередь на квартиру.  Каждое лето ездили на море отдыхать, потихоньку копили деньги на машину.  А дальше перестройка и всё пошло кувырком.  Квартиру бесплатно получить не успели, накопленные деньги обесценились.  Потом всё хуже и хуже… Зарплату платили с задержками, до смешного мало.  Работяга сделался вдруг быдлом, защищать которого было некому.  Как чуть - показывали на ворота, за которыми очередь на твоё место.  Не все же могли торговать, да в нужное время оказались у кормушки.  Родилась дочь, пришлось подрабатывать.  И тут с ним такое… Ублюдки! За что?
     Пётр Семёнович потянулся за бутылкой.  В висках стучало, окружающий мир приобретал багровый оттенок, близился приступ.  Руки его дрожали, часть водки пролилась мимо.