Мстислав смотрел на дорогу.  Оксана кусала губы, презирая себя за слабость.  Через переезд нудно тянулся товарняк с грузом на зачехленных платформах.  Слева из дачного домика опрометью кинулась женщина в красном.  Она кричала, ветер смял слова, бросил в лог.  Окно домика распахнулось, высокий, раздетый до пояса тщательно прицеливался, прижимая к плечу винтовку.  Звонкий прокатился выстрел.  Женщина медленно опрокинулась навзничь.  "Он убил ее! Останови!"- вцепилась Мстиславу в плечо. 
     
     - Мы проехали заставу, панночка.  В Чернигове свои законы, - невозмутимо ответил Мстислав. 
     
      Свенельд жил в Озаричах.  Город был тих и мал, с причудливой полуцерковью-полукостелом и лесом, подступающим к крайним домам.  Беловолосые, тонкие словно ковыль жители вырастили его, выкормили, как крикливую детвору.  По закону города сломавший дерево платил жизнью.  Еще Озаричи славились отшельниками, таящимися в разросшихся чащах вместе с птицами и зверьем. 
     
      Сумасшедший стоял у пристани, глаза его слезились, на грязном лице светлела улыбка.  Редкие прохожие бросали монетки под ноги ему, на горячий асфальт.  Оксана жалко скривилась, увидев это, как будто смотрела в зеркало через много лет, когда сама не выдержит и сдастся, положит голову под колеса ревущего мира и будет вот так же бессмысленно улыбаться, глядеть отгоревшими, отгоревавшими глазами. 
     
     Мстислав хмуро обронил:
     
     - Ты думаешь, в его грезах ему хуже, чем тебе здесь?
     
     Сумасшедший отвернулся от кораблей, с интересом уставился на Мстислава.  Мигнул светофор и Мстислав тронулся.  В Озаричи они въехали под низкий траурный звон колоколов.  Колеса шуршали по безлюдным улицам, а звон все плыл и плыл, словно жалуясь. 
     
     - Полоцк, - буркнул Мстислав.  - Значит, кончено. 
     
     Он вспомнил тот единственный раз, когда был свидетелем казни.  Маленький среднеазиатский город, тяжелые мотоциклы дружинников на узких изогнутых улицах, низко стелющийся дым пожаров, стрельба по смуглым морщинистым лицам, тоненький как игла ребячий крик, воздетые беззащитные руки, красные брызги из-под колес и визг, визг. . . 
     
     - Несчастный город, - всхлипнула Оксана.  - Века идут за веками, а места крамолы остаются теми же.  Как будто одна и та же рука снова и снова чиркает спичками. . . 
     
     С криком кружились вороны над Озаричами.  Свенельд остановил машину в пустынном месте далеко за городом.  Он смотрел на женщину рядом с Мстиславом.  Люди касты воинов не любят женщин.  Свенельд любит оружие.  Он знает, что стоит за словами: приведены к покорности.  Но его рвет от запаха крови, и врачи не могут помочь, поэтому Свенельд, бесстрашный, отмеченный милостью, не ведет войска, а волком рыщет по дорогам Империи, испытывая сердца ее подданных.  Он был взят в касту воинов из камеры смертников, из-под самого расстрела по закону о помиловании за особую дерзость преступления.  Свенельд знал, сколь немногие проходили это сито. 
     
     Щуря сине-зеленые глаза, Свенельд смотрел на ровный скат дороги, но видел он другое, совсем другое. . .  Видел угрюмую, ощетинившуюся среди равнины крепость, над которой светилось высокое небо.  Лишь по ночам открывались ее ворота: поодиночке, нетвердо, как пьяные, как в дыму, выходили и растворялись во тьме ее дети.  Гнездо было на удельной земле, под защитой Высшего, и одно небо знало, кого она выкармливает, обучает на сожженном зноем плацу, кто управляет системой защиты, парализующей все живое вокруг грузных стен. 
     
     Свенельд взглянул на часы.  Машина Мстислава затормозила на две минуты раньше назначенного срока.  Пустяк для несведущего.  А Свенельд знает, что это навязчивое и неустранимое опережение - одно из немногих наблюдаемых отличий человека из Гнезда.  Свенельд спрятал страх, с любопытством и деланной приветливостью оглядывая Мстислава. 
     
     Мстислав заметил этот птицей метнувшийся испуг - он был ему не внове и не злил уже. 
     
     Они обедали в маленьком придорожном ресторане.  С высоты затененной террасы хорошо видны Озаричи, оставшиеся слева, темно-клубящиеся заболоченные леса впереди, как будто в замешательстве сгрудившиеся, чтобы пропустить сверкающий клинок Березины. 
     
     Они пили сладкую терпкую малагу из запотевшей бутыли. 
     
     - Дальше поедем вместе, - сообщил Оксане Мстислав. 
     
     Оксана досадовала на себя: уехала с полузнакомым неизвестно куда, а теперь еще этот хмурый прибалт.  От вина или от волнения у нее закружилась голова. 
     
     Свенельд с удивлением увидел, как бисеринки пота покрывают ее лоб. 
     
     - Здесь душно.  Нам пора идти, - решительно поднялся. 
     
     Когда сели в широкую машину Свенельда, рванули с места и осела на дорогу тонко заклубившаяся пыль, на лобовом стекле брошенного Мстиславом автомобиля проступил золотой в лучах круг.  Знак касты.  Только самоубийца может прикоснуться к такой тачке. 
     
     Свенельд достал крохотный диск. 
     
     - Недавно путешественника взяли, - пояснил.  - Записывал свои впечатления.