В тот год осень выдалась очень дождливой.  Вода лилась с неба днями напролет.  В этом водяном мареве все потеряло свои краски: плывущие по небу облака стали грязно-серыми, дома – скучно-серыми, деревья – болезненно-серыми, мостовая – просто серой.  Даже люди превратились в бесцветные тени, бесшумно скользящих по улицам Города. 


     Наступил ноябрь.  Дожди же и не думали прекращаться. 


     Тем утром, когда и началась история, которую я собираюсь рассказать, я сидела у большого трюмо и неспеша расчесывала волосы.  Кому-то, вероятно, это занятие могло бы показаться бессмысленным, но для меня оно было единственным развлечением в окружающей серости. 


     Моя вороная грива блестела и переливалась в свете электрической лампы.  Расческа вновь и вновь скользила по ней, хоть в этом уже 5 минут как не было необходимости.  Наконец я закончила, откинула волосы на спину, вгляделась в зеркало повнимательней, однако, не нашла никаких различий с тем, что видела вчера: то же узкое лицо, та же бледная кожа, те же серые глаза, тонкий нос и искусанные губы.  Значит, все в порядке. 


     Внизу, в холле, раздался звонок и почти сразу – шаги служанки, кинувшейся открывать неожиданному посетителю. 


     Пока я гадала, кто же это может быть, снизу донесся звонкий смех – и вопрос о его обладателе отпал сам собой.  Так заразительно смеялся только один человек в Городе – моя старая подруга Элисс.  Через несколько секунд она уже возникла на пороге моей комнаты. 


     - Привет, Сабринка! – крикнула она, одним прыжком оказавшись у трюмо и обнимая меня.  – Ты чего хмурая такая? А у меня новости!


     - Здравствуй, улыбнулась я в ответ.  – Я не хмурая, просто не знаю, чем заняться.  И что же это за новости?


     - Да это не просто новости! Это замечательные новости! Понимаешь? За-ме-ча-тель-ны-е! – И Элисс начала скакать по комнате, изображая какой-то безумный танец. 


     Я не пыталась ее остановить: напрыгается и расскажет все по порядку.  В конце концов, никакого неудобства мне ее веселье не доставляло, а ей просто надо выразить свои эмоции: Элисс – как маленькое солнышко, если будет замыкаться в себе, то просто взорвется. 


     Надо сказать, что и выглядела она соответствующе: ярко-рыжая, высокая, гибкая.  Он не знала, что такое уныние, а ее серые глаза с брызгами золота всегда горели лукавым огоньком.  Когда мы были маленькими, взрослые часто шутили, что об Элисс можно зимой греться, такая она яркая и солнечная.  В этом году ей исполнялось 19, но взрослеть она явно не собиралась, считая взросление чем-то невежливым. 


     - Ты представляешь, Король опять объявил Игру! – торжественно произнесла Элисс, наконец, останавливаясь. 


     - А что в этом замечательного? - не поняла я. 


     Игру придумали в незапамятные времена, в период невероятного затишья.  Правившему в те времена Королю стало скучно, и один из придворных мудрецов предложил ему поиграть.  Король согласился. 


     Суть Игры невероятно проста: один человек убегал, а другой, соответственно, догонял.  В качестве Убегающего, Мудрец предлагал выбрать любого заключенного из Королевской Тюрьмы, в качестве Догоняющего – самого искусного воина Королевской Стражи.  Победивший в Игре получал денежный приз, проигравший же - умирал. 


     С годами Правила немного изменились.  Убегающих выбирали количеством не менее 10 человек, а Догоняющим мог стать любой горожанин.  Перед началом Игры всех участвующих собирали в одном месте, разбивали по парам.  Каждый Догоняющий имел право преследовать только того Убегающего, который выпал ему по жребию. 


     Если кто-то выходил за пределы Города, ему засчитывали поражение. 


     - Что-то, подруга, я тебя не понимаю, - протянула Элисс.  – Ты же всегда радовалась Игре!


     - Теперь мне это дело разонравилось, - вздохнула я.  – Не вижу ничего интересного в том, что убивают людей. 


     Элисс посмотрела на меня как на сумасшедшую. 


     - При чем тут убийство людей?! - поинтересовалась она.  – Это же заключенные! Многие из них сами убивали. 


     - Иногда проигрывают Догоняющие, - заметила я.  – Да и, к тому же, из заключенных выбирают тех, сидит по политическим соображениям… За всю историю Игры не выпускали ни одного Убийцу. 


     - Подумаешь! – фыркнула Элисс.  – Все равно они ПРЕСТУПНИКИ! Ну а то, что иногда и Догоняющие гибнут… никто их насильно не заставляет участвовать.  Это их выбор. 


     Я задумалась.  В чем-то Элисс была права…


     - Ладно.  Как я понимаю, мы идем на жеребьевку? – улыбнулась я. 


     - Да! – Элисс опять кинулась меня обнимать.  – Сабринка, не пугай меня больше так! Я уже подумала, что ты и вправду сочувствуешь всяким… Untermenschen. 


     Я вынужденно согласилась, что шутка с моей стороны получилась глупой.  Ничего другого мне не оставалось: Элисс в любом случае не захотела бы понять, начни я ей объяснять. 


     Потом мы болтали о всяких пустяках, обсуждая все городские новости, которых, к моему удивлению, оказалось очень много.  В результате Элисс ушла далеко заполночь, а я еще долго сидела у окна, думая о жестокости людей. 


     Жеребьевка всегда проходила в одном из залов Королевского дворца, куда свободно помещалось около 100 человек.  Самое выгодное положение, конечно же, было у Короля – его трон стоян на трибуне.  Остальным сидячих мест не полагалось, однако Элисс каким-то образом выпросила для нас возможность находиться рядом с троном.  Вероятно, на это повлияло то, что она доводилась дочерью начальнику Королевской охраны. 


     Облокотившись на спинку трона, я рассматривала толпу, пытаясь угадать, кто же из присутствующих решил участвовать в Игре.  Особенно мое внимание привлекло 5 человек: невысокая девушка с мечом на поясе, статный мужчина в бело-красном, старик в бесформенном балахоне, женщина в снежно-белом одеянии, с коротким посохом в руках и молодой человек в черном плаще, в надвинутым на глаза капюшоне.  Последний стоял чуть в стороне и от него словно веяло опасностью…


     Я коснулась плеча Элисс и, когда она обернулась, взглядом указала на этого странного парня.  Однако на Элисс он никакого впечатления не произвел. 


     - Обыкновенный паренек.  Сомневаюсь, что черный – это его цвет.  И если учесть, что я его не знаю, он вряд ли из знатных, - безразлично бросила она.