Эх, сколько бы войнер отдал бы сейчас, чтобы встретить этих мерзких стервятников, даром, что ему много порассказывали о тех ужастьях, которые ждут попавшего к ним в плен.  Но неизвестность пугала больше, а хорошая заварушка успокоила бы ему нервы. 


     Сутуня уже пожалел, что не решился поделиться с дреями тем, что его беспокоило.  Возможно, они нашли бы простое и внятное объяснение изменениям, произошедшим с окрестом, а то и посоветовали бы, как быть дальше.  Но Сутуня так привык никому не доверять, что и в этот раз себя не пересилил. 


     – Объясни-ка еще раз, пока не дошли, какая там будет местность, - попросил Аобрик, внутренним взором проверяя состояние Гудмончика.  О нем Аобрик не забывал ни на миг с тех пор, как понял, что пробуждение близко. 


     – Ну, сафоновое дерево там стоит, прям возле спуска, – неохотно отозвался Сутуня.  – Единственное на весь окрест.  Сразу видно.  А от корней его тропа, по пологому склону вниз, до самого дна устья.  Глубоко там очень и деревца внизу маленькие, словно точки зеленые. 


     – Тумана ведь не было? – уточнил Аобрик. 


     – Не было, - подтвердил Сутуня.  – Солнце было в зените, как и сейчас должно быть.  Устье внизу спокойное и тихим кажется, словно и опасностей никаких там нет. 


     – Ну, что ж, доберемся, а там посмотрим…


     … Туман, окружавший Сутуню и Аобрика, был вовсе не безмолвным.  Сквозь плотные ленты белесого движения просачивались и разливались по травянистой местности, проносясь мимо перехожичей, диковинные звуки.  Наполняли эти звуки груна и ворпа непонятным, смутным, но будоражащим чувством угрозы.  Порой спутни гадали и споры затевали о происхождении этих звуков.  Сказать, что эти крики, скрипы и мычания были причудливыми, значит смолчать вовсе.  Знакомыми эти звуки тоже никак назвать нельзя было.  Сутуня от души веселился, глядя на растерянность Аобрика, который пытался представить описанные Сутуней животинки. 


     – А это позаконский козлорыл! До жути тупое и свирепое существо.  А зловонное! И не дай тебе дух втоптаться в его последку! Хотя по запаху и определить ее нельзя.  Место, где обитают эти твари, путний ворп обходит трехсолным чикирём.  И без особой нужности никто со светом в голове мирным на земли те не подастся.  Разве какой улетящий грунище или еще какой чуднище забредет, заметив, лишь когда самым носом ткнется…


     – Что произошло? Сутуня? – тот внезапно замолк, насторожился и посинел в тумане, став похожим на синюю тень. 


     – Да ничего, померещилось, будто прошмыгнул кто, – ответил синий силуэт, растаяв и вновь возникнув перед Абриком. 


     – А я так ничего и не заметил, и не почувствовал даже, – нахмурившись, произнес Аобрик.  Про тень синего цвета он промолчал.  Ему подумалось, что не мог Сутуня, находящийся в шаге от Аобрика, стать настолько невидимым и окутанным туманом, будто он в миг отместился на пять шагов.  Эту особенность Аобрик заметил не в первый раз, но сначала отнес ее на счет тумана.  Затем, когда это повторилось еще несколько раз, он крепко призадумался и сделал вывод: наверняка эта особенность организма ворпов.  Так же, наверное, как у земляных воркухов, ночных созданий и трудяг-землеройцев.  Они, как ни странно, кормятся на поверхности, и во время кормежки выбираются наружу.  Во время опасности воркухи окутывают себя зеленоватым туманом и замирают.  Но туман Сутуни не был защитным, он был угрожающим, похожим на засаду охотника.  Какая-то часть Аобрика завидовала такой способности, однако эта зависть была постепенно подавлена. 


     …Аобрик заметил краем глаза смутное движение внутри, как будто открылось внезапно окно, и ветер тревоги ворвался в душу.  Аобрик напрягся и направил внутренний взгляд на поиски опасности.  Сутуня произнес:


     – Ты тоже это слышал?


     Они стояли на каменистой площадке, окруженной густой по пояс травой.  Сутуня почему-то сразу вспомнил черный каменный грот с рядом колонн из дерева.  На каждой из колонн был закреплен большой горень, отбрасывающий мятежный свет на стоящих вокруг враженей.  «Ислиф ты, чужа, одолеешь битня мово, можа отдам Горлинку, шуруй тада с ней»… Горлинкой тогда прозвали вражени Сутунину сестру, похитив её.  Он сломал тогда тридцать четыре жизни, когда ворожени бросились на разъяренного ворпа с каменными рубилами.  И только отравленная стрела остановила Сутуню.  Больше не видел он ни своей сестры, ни странных серых войнеров, которые не убили его, то ли посчитав мертвым, то ли еще почему.  И никто не знал, кто это были такие, у кого бы Сутуня не спрашивал.  Он исходил Лаковые горы вдоль и поперек, провернул сотни нитей пещер, и увидел такое за девять лет скитаний и поисков, что хватило бы на все тридцать четыре жизни.  В конце скитаний Сутуня встретил одного-единственного ведича, который показал ему то, что он давно уже знал из видений.  «Сестрица твоя далеко, и не дойдешь, не доедешь на этой земле до нее! Не знаю, где она, и не проси.  Может где-то она, может когда-то… Иди, тебя уже ждут…».  Все это внезапно вспомнилось Сутуне потому, что напасть, волной исходившая сейчас со стороны устья была ой как сродни той, что он ощутил в тот день.  Неужто он не ошибся и пришел туда, куда чаял? Он увидел, что Аобрик, стоя на каменной плите, взялся неизвестно зачем за путеводный амулет.  Туман вдруг начал рассеиваться, ветром развевая волосы Аобрика.  Сутуня потемнел и взялся за рукоять меча. 


     Перед ними на другом конце каменного ринга стоял незнакомец.  А за ним протянулось откосом русло Ишь-Ты. 


     .