. . 
     - У маман дома хорошая библиотека.  Два этажа книг, - пояснила Елена.  - Мне последние пару месяцев приходится скрываться от озверевших СМИ.  У властей последние зубы выпали.  Нет бы посадить парочку горлопанов, остальные резбегутся. . .  Да Вы, наверное, всё сами знаете.  Вот Диму и пришлось к бабушке отправить на зиму.  Теперь за уши не оттянешь от чтения! Жюльверна (смешала она в одно слово имя и фамилию автора) может по несколько раз перечитывать. 
     Каждый раз казалось, что ещё более довольной Светлану сделать трудно.  Однако, чем дольше мальчик Дима рассказывал, тем сильнее были исходящие от доктора волны тепла и одобрения.  При этом непосредственная, искренняя радость за чужого ребёнка проявлялась отнюдь не в профессиональной улыбке: она искрилась в глазах, отскакивала от мягко постукивающих по столу подушечек пальцев, едва-едва раздувала ноздри. 
     Непринужденная беседа длилась еще минут двадцать, и всё это время никто не вспомнил о причинах визита семьи к врачу-психотерапевту.  Мальчик рассказывал о большом бабушкином особняке, полном интересных книг.  О реке, которая протекает неподалеку, но в которой нельзя купаться.  О том, как он любит собак, а у мамы свой собственный собачий питомник…
     Светлана Александровна отрешенно слушала, растворяясь в рассказе юного пациента.  Его реальность становилась её реальностью.  Внимание парило над картинами жизни Димы, не останавливаясь ни на одной из них, но ничего не пропуская.  Словно кто-то разбросал по полу детскую мозаику.  Теперь Светлана могла перемещать эти кусочки воспоминаний.  Это было трудно, ведь дети не владеют чувством времени.  Вчерашний день для них может быть бесконечно далек, а события трехлетней давности переживаются так ярко, как если бы случились прямо сегодня после завтрака.  Но это не беда, ведь ещё есть мама Дмитрия: несмотря на регулярные депрессивные эпизоды и ярко выраженную тревожность, она очень хорошо распоряжается собственным временем, тренирует память, ведёт записи.  Это стало ясно уже на десятой минуте разговора.  Так что она поможет. 
     Мозаика стала довольно быстро собираться.  Книги, которые так любил мальчик, можно было объединить повторяющимися образами.  Капитан Немо, живущий в подводной лодке.  Таинственная Владычица озера, лишь однажды поднявшаяся из глубин, чтобы подарить Артуру экскалибур.  Циклоп, притаившийся в своей пещере.  Рыцарский замок, обнесённый широким рвом.  Сокрытое, спрятанное в безопасности, далёкое и почти недостижимое. 
     - А тебе бы хотелось отправиться вместе с капитаном Немо в глубины океана? - внезапно вернулась к началу разговора Светлана. 
     - Конечно! - с радостью воскликнул мальчик.  - Там очень здорово! В подводной лодке никто меня не найдёт!
     - А кто тебя хочет найти?
     Мальчик внезапно погрустнел, опустил взгляд и что-то виновато пробормотал.  Светлана вопросительно посмотрела на маму Димы.  Елена Ерофеева только развела руками. 
     - Я столько раз просила маман хотя бы иногда смотреть, что же там читает Дима.  Ведь библиотеке хранятся только раритетные аутентичные издания!
     - В каком смысле аутентичные?
     - Ну то есть никаких переводов, никаких “исправленных и дополненных”, никаких “пятых стереотипных”.  Либо первое издание, либо авторские рукописи, либо реплики, чудом избежавшие цензуры. 
     - Верна когда-нибудь цензурировали? Он же во Франции жил! - Озёрская всегда полагала, что цензура существовала только в советском союзе, арабских республиках и толерантной Германии. 
     - После первого же успешного издания! - Лена подалась вперед, отчего седые облака на рыжем небосводе бросились врассыпную.  - Географическое общество не могло допустить, чтобы в их рядах официально числился оккультист. 
     - Он разве не фантастику писал?
     - Это была дань цензуре.  Все эти хитроумные инженерные кунштюки, технологии будущего… Вы думаете, я просто так это рассказываю? Маман стала собирать свою библиотеку, как только достигла своего политического триумфа в западной Германии.  Я, мы… мы тогда даже не переписывались, потому что… там темная история, наша семья всегда думала, что матушка нас попросту бросила ради побега из совка. 
     - Но это было, конечно же, не так? - подсказала Озёрская.  Она не спешила как-то направлять нить рассуждений своей посетительницы.  Мальчик сейчас отдыхал после слишком эмоционального и открытого монолога и, вероятно, был занят собственными мыслями.  Его лучше не беспокоить ближайшие минуты, чтобы получить в итоге новую порцию откровений.  Что же касается старых семейных неприятностей самой Лены, то с них-то и надо было начинать.  Детские страхи - это по большей части попытка ребенка взять на себя невыполнимую задачу по вербализации, интерпретации и проработки плохо скрываемой родительской психопатии. 
     - Конечно.  Но пока я поняла, что к чему, прошло несколько мучительных лет.  Хотя теперь, оглядываясь назад… Матушка сделала невозможное.  Сбежав в ФРГ без гроша за душой, она с нуля выстроила свою сложнейшую прочную финансовую, политическую и идеологическую сеть.  В ней видели своего покровителя и немецкие хасиды, и несправедливо ошельмованные члены Аненербе, и всеми забытые теософы, и не в меру амбициозные промышленники. 
     Ерофеева отдышалась, едва удерживая прошлые события на расстоянии минимального переживания. 
     - Но мы-то всего этого не знали.  Для нас маман исчезла, возможно навсегда.  И когда я училась на третьем курсе медицинского, ко мне в общежитие пришёл странный дедулька.  Выправка военная, улыбка слишком располагающая, взгляд цепкий.  Я тогда решила, что сейчас опять будут допрашивать по поводу связей с иностранцами.  Только оказалось наоборот.  Дедулька сам с трудом по-русски говорил.  Вручил книгу, вскинул руку и сделал ноги.  Книга оказалась “Таинственным островом”, на французском.