И подсыпала в собачий корм. 
     Пауза растянулась минут на десять.  Светлана уже начала нетерпеливо посматривать то на Игнатия, то на Лизу.  Сам гипнотизер никуда не торопился.  Он понял, что во внутреннем мире девушке должно пройти немного времени, чтобы память переварила промежуточные события. 
     - Сдохла псина! - с торжествующим надломом в обесцвеченном голосе пискнула девушка.  - Мучилась.  А Катька всё сразу поняла.  Тоже визжала, даже громче своей шавки. 
     Пациентка была близка к маниакальному взрыву.  Светлана полезла в сумочку за успокоительным, но Игнатий остановил этот медикаментозный порыв. 
      - Всё под контролем, - уверил он. 
     Действительно, своеобразная исповедь успокоила Лизу.  Она стояла, погруженная в собственные мысли.  Копируя молитвенно сложенными ладонями куклу из внешнего круга.  Светлана вслушивалась в её дыхание и с удовлетворением отмечала выравнивание ритма. 
     - Вот теперь можно и отдохнуть, - заметил Аннушкин. 
     - Ты хочешь сказать, что это не всё?
     - Вообще-то всё.  Но раз уж мы здесь, я бы хотел применить одну методику…
     - Игнатий! Здесь тебе не экспериментальный полигон. 
     - Не драматизируй, - только отмахнулся гипнотерапевт.  - По-моему, здесь всё сливается в один сплошной эксперимент.  У нашей девочки еще как минимум два провала в памяти.  Медведь и царапины на полу.  И не только на полу. 
     - Да ты что? Вы успели осмотреть место преступления и применить дедукцию, Шерлок?
     - Именно, Холмс.  Всё-таки зря мы до сих пор не включили в диагностику осмотр жизненного пространства пациента.  Ну да ладно! - Игнатий стряхнул с длинных пальцев воображаемую паутину.  - Весь пол в этой комнате покрыт двойным слоем лака.  Здесь делали ремонт недавно. 
     - А почему пол выглядит таким обшарпанным?
     - Именно, что выглядит.  Мы привыкли определять новизну паркета по его блеску.  А здесь свет отражается только под определенными углами.  Сначала я подумал, что дело в этих здоровых царапинах.  Но в других местах верхний слой лака идеален. 
     - И все равно выглядит старым. 
     - Как раз потому и выглядит, что сквозь него прекрасно виден старый слой.  И вот он как раз весь исцарапан! При ярком комнатном свете мы бы не заметили ничего странного - лампы достаточно яркие, отражения от верхнего слоя хватает.  Но вот в полумраке. . . 
     - А что? Сильно исцарапано? - Светлана близоруко прищурилась, но это не помогло. 
     - Трудно сказать.  Но в тигров кто-то поигрался основательно.  Возможно, тут целый слоёный пирог: слой лака, слой царапок, слой лака… Повторить по вкусу. 
     - Получается, что это дело рук или ногтей Лизы, а не Сары, - задумалась Озёрская.  - А может, не было никакой Сары? Запои, художества, изувеченный паркет - всего лишь сезонное обострение.  Весну чует…
     - Светлана Александровна, заканчивай уже верить в красивые сказки про идеальное раздвоение личности.  Тебе любой психиатр скажет, что это не так работает.  Хорошая Лиза, плохая Сара - не вариант.  Да и нет у неё признаков психоза! Скорее всего, Сара просто напомнила ей ту соседку: своим поведением.  Или ритуалами.  Мы же не знаем, что там происходило между ними. 
     - Почему же ты не выяснил этого во время гипноза?
     - Сейчас выясню.  Если ты не будешь опять мешать мне своим кашлем. 
     - Каким кашлем?
     - Ты всё время, пока я погружал девочку в транс, кашляла и кряхтела.  Как… Не буду говорить, как кто.  А то ты опять обидишься. 
     - Я не кашляла!
     За стенкой раздался скрежет.  Кто-то хрипло откашлялся.  Хлопнула кухонная дверь. 
     - Похоже, мне надо усмирить эмпатию, - покачала головой Озёрская.  - Мне тоже слышатся всякие звуки. 
     - Светлана Александровна, ты завязывай.  Всему должно быть простое объяснение, - Игнатий изо всех сил пытался сохранять спокойствие.  - Квартира большая.  Может, тут в темноте бродит не вполне трезвая Сарочка и пытается найти путь к керамическому другу.  Иди, посмотрим. 
     - Я?!
     - Прости, у меня сеанс гипноза, - Игнатий умел слащаво улыбаться, строго соблюдая баланс между обаянием и издевательством. 
     Дождавшись, когда Озёрская храбро пересечет темную границу коридора и скроется в расшумевшейся тишине, Аннушкин повернулся к Элизе.  Предстояла сама важная, третья фаза.