Озёрская и Аннушкин переглянулись. 
     - А почему именно фрау Альтберг?
     - Вариантов было немного.  Мама сейчас где-то в Восточной Сибири.  Вне зоны доступа.  Новый объект, что-то вроде сети перевалочных пунктов посреди снежной пустыни.  И череда смертей, как я поняла. 
     - Вы говорите об этом довольно спокойно, - заметил Игнатий, хотя Лиза обо всём остальном тоже старалась говорить не особо эмоционально. 
     - Да последнее время на маминых стройках одна сплошная чертовщина, - отмахнулась девушка.  - Меня вообще пугает не потусторонняя хрень, а самое обычное безумие.  Не хочу, как бабушка попасть в психушку. 
     - Я бы не волновалась по поводу Розы Соломоновны.  Она абсолютно здорова, просто решила сменить обстановку, - не совсем уверенно возразила Озёрская, которая сама же и помогла своей старой подруге найти лучшее заведение. 
     Да, Альтберг содержалась в одной проверенной московской клинике, под присмотром Ерванда Оганезовича.  Но никаких процедур, лекарств, диагностики, ограничений… Словно пожилая фрау и вправду решила отдохнуть от мирской суеты таким странным образом. 
     Кто знает.  Возможно, стены психиатрической лечебницы защищают от безумия ничуть не хуже, чем врата церкви от зла.  Если, конечно, зло и безумие грозят извне, а не плещутся в нас самих. 
     И, похоже, клан Ерофеевых был своего рода сосудом коллективного страха, зеркальной камерой, резонатором, калейдо…
     - А это тоже Сара сделала? - голос Игнатия за шкирку вытащил Озёрскую из омута вялых размышлений. 
     - Вы еще спрашиваете. 
     Дальний угол, превращенный в кукольный храм.  Не так.  В храм кукол.  Не так.  В храм для кукол.  Антикварные хандверкмольды, шрайеры, фингергуты, клинги, симоны и арманд-марсели застыли в благоговении перед старым облезлым плюшевым мишкой.  Их выпученные глазища фанатично сверкали, оспаривая монополию свечей на рынок сбыта фотонов. 
     Три круга опоясывают хмурого идола, которого самого пора отнести на поклон в ближайшую мастерскую - чтобы вата не рвалась так вульгарно на волю. 
     Дальний круг насчитывал ровно шестнадцать кукол, молитвенно сложивших фаянсовые ладошки.  В центре хоровода стоял столик средних размеров, который был почти не виден из-за пышных нарядов его обитательниц.  Когда-то все эти кружева, вероятно, радовали глаз белизной, лазурью или пурпуром.  Но кто-то тщательно пропитал их черной краской.  И эти куклы, одетые в черные мантии, уже не были похожи на молящихся.  Руки скрещены на груди, подбородки опущены, глаза прикрыты.  Но взгляд каждой, пусть и исподлобья, прикован к медведю.  Всего восемь.  Наконец, последняя четверка стояла вплотную к ватному божеству.  Но не похоже, чтобы почетная близость их радовала.  Напротив, представительницы высшей касты приняли подчеркнуто страдальческие позы, театрально отворачиваясь от медведя и прикрывая лица руками.  Но, пусть и искоса, пусть и вполоборота, они внимательно следили, чтобы их кумир сидел смирно и не подавал признаков жизни.  Почему-то автор конструкции оставила касту посвященных вовсе без одежды.  Зрелище шарниров, креплений и аутентичных прорезей придавало происходящему привкус если не черной мессы, то творческого вечера в психушке - точно. 
     - Никак не пойму, - Аннушкин выбирал уже пятый ракурс для осмотра кукольного храма.  - Они ему поклоняются или что?
     - Или что.  Они его охраняют.  Так Сарочка сказала.  И еще она предупредила, чтобы я ничего здесь не трогала. 
     - Надо же.  И где только она откопала это ватное страшилище…
     - Это так-то моя старая игрушка.  Единственная вещь, которую я решила не выбрасывать при переезде.  Не знаю почему, но мишутка Сару с самого начала очень заинтересовал. 
     - В смысле напугал? - уточнила Озёрская. 
     - Нет.  Его-то она не боялась.  Больше того.  При любом удобном случае рассматривала, ощупывала, трясла.  Мне порой казалось, что она к нему прислушивается.  Ну знаете, как доктор следит за дыханием тяжело больного. 
     Интересная ассоциация, и принадлежит она не Саре, а Лизе.  Озёрская окончательно убедилась, что источником страха вполне может быть именно пациентка.  Да, её странная подруга построила этот алтарь.  Но ядром конструкции была жутковатого вида игрушка, которую Лиза не просто сохранила, а отметила как единственно ценный предмет из прошлого.  Да, эта Сара явно была склонна к экзальтации, но разве не сама же Лиза напугала подругу рассказом о синих розах? Что, если…
     - Значит, подругу Вы послушались и алтарь не тревожили? - уточнил Игнатий, снова разбивая хрупкую чашу абстракций и врачебных гипотез. 
     - Как видите. 
     - А почему? - неожиданный и чертовски точный вопрос.  Действительно, а почему он все время перебивает и отвлекает от раздумий? И вообще, это чей пациент?
     - Ну, красиво же.  Хоть и жутко. 
     Общая склонность к безумию.  Общие эстетические маячки. 
     - Согласен, весьма красиво. 
     И ты, Игнатий?
     - Это Вы ещё стен не видели.