Даже до его накачанного мускульного изобилия, стало доходить, ситуация явно вышла из-под контроля.  А может она вообще никогда не была под их контролем.  Вообще-то к таким сложным мыслительным формам качок не был приспособлен, просто подумал: «нам хана». 
      Костыль оглянулся.  На стене сидел давешний мужик.  Только рук и ног у него было вдвое больше чем положено.  И как он вцепился ногтями в щербатый кирпич тоже непонятно.  Колхозник улыбался им, только улыбка была тоже как нарисованная. 
      - Ну что ты пялишься, разбойник? – спросил он – Мы тебя с товарищем на ужин приглашаем и вы главное блюдо. 
      Потом его лицо треснуло вдоль, открывая мерзкую паучью харю.  Толстая шерсть, что укладываясь образовывала маскировку, распрямлялась и казалось, что лицо слетает с него клочьями.  Глобус смотрел на тетку и зрелище было не лучше.  Бабища присела, широко расставив ноги и раскинув руки.  С треском они расслоились вдоль и огромный паук расправил все восемь лап.  Она тяжело рухнула на них и с головогруди слетел платок, единственная настоящая одежда.  Все остальное было такой же раскрашенной и уложенной шерстью.  Жвалы разошлись и с них закапал яд:
      - Дорогой, тебе того, что помельче, - все так же пропищала она, только теперь этот писк не вызывал у гопников веселья – а то я уж месяц на диете сижу. 
      Пауки двигались быстро.  Возможно им даже не надо было устраивать весь этот цирк с разговорами и заманиванием в ловушку.  Но хищники любят поиграть с жертвами.  Костыль сообразил, что надо бежать и орать.  Каким-то чудом он проскочил мимо бегущего по стене мужика-паука и рванул к выходу из тупика.  Глобус бы обязательно обиделся на кореша, что бросил его в беде, если бы не был напуган до такой степени, что забыл даже заорать.  Паучиха прыгнула на него, сшибая с ног и вонзила в его пресс острые жвалы. 
      Впрочем, Костыль тоже далеко не убежал.  Паук кинул в него тонкую, чуть толще нитки паутинку и захлестнул за ноги.  Тонка или нет, но паутина была крепче стального троса.  Он неторопливо подтягивал к себе визжащего от ужаса гопника. 
      Пауки отличаются внешним пищеварением.  Яд, который они впрыскивают в жертву это еще и пищеварительный сок.  Крик растворился в Костыле вместе с легкими, мозг прожил достаточно долго, чтобы осознать – хуже не будет даже в аду.  Глобус еще успел пожалеть, что последним зрелищем в его жизни будет жирное паучье брюхо, прижимающее его брыкающееся тело к грязной земле.  А парочка урча и причмокивая наслаждалась семейным ужином.  Арахноидов осталось мало на Земле, но это не повод отказывать себе в удовольствии полакомиться человечиной. 
      Через семь минут, парочка забросила пустые и иссушенные оболочки гопников на заброшенный сарай.  Гнить и вонять до весны они не будут, а после снега и дождей, кто угадает причину смерти? Пальцы этих татуированных придурков откатают и спишут все на уголовные разборки.  А даже если и найдется слишком дотошный патологоанатом, он не будет писать в графе «причина смерти»: растворение внутренних органов гигантской дозой паучьего яда.  Просто потому, что это верный способ остаться без работы. 
      Сытые и довольные, пауки привели себя в порядок.  Только настоящий платок был заляпан кровью и паучиха брезгливо его выбросила, создав его копию из собственной шерсти.  Не прошло и десяти минут, как из подворотни вышли тщедушный, забитый на вид мужичок с пепельно-рыжими усами и толстая и туповатая на вид бабища необъятных размеров.  Баба ухмыльнулась и спрятала в потертую и забрызганную чем-то бурым старую сумочку пачку денег, на которую они уже который год ловят себе обед. 
     .