Вадим сцепил пальцы в замок и тяжело вздохнул, изучая стены пустым взглядом.  Маша негромко кашлянула, стараясь привлечь его внимание, но парень только вздрогнул.  В этом бледном иссохшем человеке, вздрагивающим от любого шелеста, она с трудом могла узнать школьного друга, бывшего задиристым и нахальным юношей. 
     - И как давно ты не спишь? – шепотом повторила вопрос Маша, словно опасаясь, что их кто-то может услышать.  Вадим усмехнулся и перевел опьяненный страхом взгляд на нее. 
     - Я не знаю, - голос был полон безразличия.  Маша устало потерла глаза, беспомощно наблюдая, как он поглощает одну банку энергетика за другой.  Ей оставалось только слушать его бессвязные речи, переходящие от исповеди в ругань, от попыток здравого рассуждения в домыслы, полные отчаяния. 
     - Ты пробовал сходить к врачу? С чего это все началось? – Маша натянуто улыбнулась, надеясь успокоить друга.  Вадим пожал плечами, пробормотав своё «не знаю». 
     - Я могла бы помочь, наверно, - неуверенно проговорила она, - если бы понимала, что происходит.  Давай попробуем разобраться.  Тебе снятся кошмары.  Темная комната с единственной лампочкой над коробкой, напоминающей детскую игрушку.  Я не помню, как она называется. 
     - Чертик в коробочке, - монотонно уточнил Вадим, обхватив себя за плечи. 
     - Ты пробовал крутить ручку? Открыть коробку? Я не вижу в этом ничего особо страшного, - Маша потерла виски, чувствуя, как от этого разговора у нее начинает болеть голова. 
     - Да.  Она пустая.  То, что там было, уже выбралось, - Вадим сжался.  Маша ощутила мерзкий холодок, пробежавший по телу. 
     - Что и куда выбралось? – раздраженно проговорила она, понимая, что Вадим тащит ее за собой в свои кошмары, чего ей вовсе не хотелось. 
     Он растянул губы в неестественном оскале и заговорил, но теперь тон был лишен всякого напряжения, Вадим выплевывал каждое слово твердо и хрипло:
     - Он ползает.  Скользкий такой.  По стенам, по потолку.  Ближе.  Улыбается, тварь, - он обмяк на стуле, уставившись в потолок.  Маша подняла глаза, чтобы понять, что он рассматривает.  Линия из потрескавшейся штукатурки действительно немного напомнила ей улыбку.  Вадим выпрямился, оглядев комнату, будто видел ее впервые. 
     - Мне пора.  Уже поздно.  Спасибо, что выслушала.  И прости, - он встал и махнул рукой, как делал обычно, чтобы показать, что все несерьезно.  На миг у Маши возникло желание вцепиться в рукав его толстовки и попросить остаться, не оставлять ее одну с мыслями о том, что вылезло из коробки, но она подавила этот глупый порыв. 
     - Доброй ночи.  Постарайся расслабиться, - вяло проговорила Маша, провожая его.  Вадим ушел, но по лестнице слышалось его бормотание «как же я устал.  За что мне это?».  Скрипнула входная дверь и квартира погрузилась в тишину. 
     Она вернулась на кухню и подняла взгляд на потолок, на котором не оказалось ни единой трещины.  Маша опустилась на стул, упрекая себя в трусости.  Ей хотелось забыть о визите обезумевшего Вадима, как забывают о дурном сне, но сознание упорно прокручивало разговор, дробя его на незначительные тревожные детали: дрожащие руки, пальцы покрытые маленькими порезами, странные следы на запястье, напоминавшие укусы острых зубов. 
     Маша нервно хихикнула, понимая, что не может позволить себе поверить в абсурдную историю о неведомой твари, пришедшей из больной фантазии, но в то же время его слова захватили ее внимание.  Было в этом ужасе какое-то особое манящее очарование, от которого невозможно отказаться.  Маша перебирала варианты, как струны дряхлой арфы. 
     Маша минуту сидела притихнув, сжав руку в кулак, что ногти впились в ладонь до боли.  В безмолвии квартиры эхом отдавался стук ее сердца, Маше казалось, что из-за него ее настигнет улыбающаяся тварь.  Оно не почует ее, не разглядит в резком свете ламп, не почувствует, коснувшись горла ядовитыми когтями, но, услышав трепетание живого сердца, набросится.  От этой нелепой мысли стало тошно.  Маша налила себе холодной воды, капнув в стакан настойку пустырника.  Ей все еще чудилось эхом гулкое бормотание «за что мне это?». 
     - Да есть за что, - хмыкнула она, припоминая все грехи Вадима.  Стало как-то легче, не то от воспоминаний Вадима, к которыми она никогда не имела отношения, но всегда любила слушать о его очередной перепалке с брошенной девицей.  Это вызывало в ней тот же гадкий интерес, что и сейчас занимал сбивчивые размышления. 
     Кровать показалась особенно мягкой.  Маша рухнула, уткнувшись лицом в подушку.  Из сна вырвал мерный звук, напоминавший сердцебиение.  Оно стучало умиротворенно и четко.  Маша открыла глаза и увидела на тумбочке небольшую коробочку, имевшую отвратительно-розовый цвет.  Мария лежала, разглядывая ящик: тонкие стенки, сквозь которые проглядывали синеватые нити, напоминавшие сосуды, пульсировали.  Девушка медленно села, словно боялась потревожить странную вещь, разбудить ее, и взяла коробочку.  Она оказалась влажной и теплой.  В ладонях девушки стенки задрожали быстрее, будто трепетали перед ней.  Из коробочки послышался жалобный детский всхлип, какой бывает перед безутешными рыданиями.  На миг Маше захотелось поддеть розовую пленку ногтем, порвать венки, просто из интереса, но она сдержалась, не желая отстирывать белое одеяло от того, что может политься из этой противной вещицы.  Маша зажгла лампу и поднесла к свету, чтобы рассмотреть силуэт того, что кроется внутри.  Коробочка просвечивала насквозь, там было пусто. 
     Маша очнулась от собственного крика.  Она заснула на кухне, сжимая в руке стакан с настойкой пустырника.