- Доброе утро, - Маша прошла в комнату, - мой друг Вадим, которого ты наверняка помнишь, стал видеть сон.  Ему снится коробка, в которой что-то есть.  И ещё из неё раздаются всхлипы очень похожие на твой голос.  Это безумие, но я хотела спросить, может, ты что-то знаешь об этом.  Прости, - Маша изобразила на лице смущение и тревогу, решив умолчать о некоторых деталях, чувствуя, что Вале и так известно многое
     - Я знаю,- Валя поджала губы, задумавшись.  Она отвернулась, прикрыв рот ладонью, чтобы скрыть злорадный оскал.  Маша уже ненавидела ее за это, но в то же время не смела осуждать. 
     - Тебе ведь просто интересно? – этот вопрос прозвучал для Марии хлесткой пощечиной. 
     - Я хочу помочь Вадиму, - возмутилась она, хоть это было правдой.  Валя пискляво хихикнула, качнув большой головой.  Она молчала, пока наливала гостье травяной чай, что-то бормотала под нос, чтобы нельзя было разобрать ни слова, замирала, глядя перед собой, потом снова начинала суетиться.  Машу раздражало это, поэтому она старалась смотреть в потолок, разглядывая похожие на улыбку трещины на потолке.  Они двигались, словно силились что-то сказать. 
     - Приятного аппетита, - Валя поставила перед гостьей ярко-желтую чашку, показавшуюся Маше противно веселой в сложившейся обстановке.  Но, похоже, Валентину ничего не тревожило.  Мария снова бросила взгляд на потолок, на которым не оказалось никаких трещин.  Она устало потерла глаза, чувствуя себя подавленной. 
     - Мне неловко вспоминать о нашем детстве, учитывая, что все это осталось в далеком прошлом, - Валя расположилась в кресле напротив, говоря таким тоном, каким обычно читают сказки на ночь, - но Вадим превратил мои школьные годы в ад.  Я боялась приходить, опасаясь услышать его насмешки, которые с радостью поддерживались остальными.  Ты знаешь, дети жестоки.  Хотя, взрослые не лучше.  Меня никто не хотел слушать, помочь, поддержать или хотя бы посочувствовать.  Я склеила из картона коробочку, которой перед сном рассказывала свои обиды.  Забавно, правда? Мне даже пришлось сменить школу.  Все наладилось, и я забыла о своем занятии.  А коробочка недавно размокла почему-то, стала какой-то склизкой.  Я ее выбросила. 
     Маша скривилась, отказываясь поверить, что такое возможно.  Боль и ненависть беззащитного ребенка превратились в странное чудовище, перед которым Вадим так же беспомощен, как когда-то маленькая Валечка перед ним.  Маша дрогнула, подняв на хозяйку квартиры вопросительный взгляд.  Ее стиснул ужас, напоминая, что Вале было что рассказать своей коробочке о ней. 
     - Не бойся, тебе ничего не грозит.  Ты всегда была наблюдателем моих рыданий, останешься в стороне и сейчас, - во взгляде Валентины скользнуло презрение, но Машу такой ответ вполне успокоил.  Она расслабилась в кресле, глотая теплый чай, чувствуя себя освобожденной от какого-то проклятия. 
     - Вадиму можно помочь? – опомнилась Маша, уточняя это для того, чтобы не казалось, что дело было исключительно в интересе.  Валя склонила голову набок, одарив гостью кривой усмешкой. 
     - А ты станешь пробовать? – хмыкнула она, забрав пустую чашку.  Маша отрицательно качнула головой, уже не стыдясь.  Она тряслась под выжигающим взглядом зеленых глаз, в которых читала всю свою ничтожность и слабость.  Тело предательски онемело. 
     - У тебя электричка скоро отходит.  Всего хорошего, - резко отчеканила Валя, позволяя Маше вскочить и выбежать, даже не попрощавшись. 
     Эпилог
     Сколько прошло с визита Вадима, Маша не помнила.  От нее осталась хилая тень с потухшими глазами на осунувшемся лице.  Она решила это как кроссворд, вставив нужные слова: обида, ненависть, кошмар, жестокость.  Маша признавала, что получила от этой истории некое удовлетворение, какого не хотела бы испытать больше никогда. 
      Никакого желания помочь Вадиму или хотя бы позвонить не возникало.  Маша имела смутную догадку, что это будет пустой тратой времени.  Никто не возьмет трубку, а, если и возьмет, то ничего кроме прерывистого дыхания и всхлипов она не услышит. 
     - За что? – как молитву произносила Маша, засыпая в слезах от бессилия, покоряясь невыносимой усталости.  С потолка на нее отовсюду смотрело скалящееся чудище, заливая кровать розовой слизью, капая слюной на книги, оставляя царапины на мебели острыми ножками.  Но рыдала Мария не от этого.  Всю ее жизнь теперь подчинил вопрос: как долго тварь будет оставаться только наблюдателем. 
     .