Летучие мыши, шелестя перепончатыми крыльями, кружили над самой крышей старинной постройки.  Огромная готическая усадьба казалась совершенно заброшенной, однако скоро молодой Геттинберг вошёл внутрь, и на лестнице послышались его гулкие шаги.  Призрачный лунный свет проникал через большие окна, и это был единственный источник света внутри.  Время близилось к двенадцати часам ночи.  На этот раз Геттинберг во время своей необычной «тренировки» воображения не стал выносить старинные и тяжёлые маятниковые часы на площадку перед лестницей, и потому в комнате слышался их мерный, однообразный стук.  Луна серебрилась на полу комнаты, погружённой в темноту.  Как и в прошлый раз, Джошуа поставил стул спинкой к закрытой двери, сел на него и принялся всматриваться в свободный левый угол комнаты.  И снова Джошуа глядел в одну точку широко открытыми глазами безумца, и снова сердце в его грудной клетке неслось галопом. 
     Спустя несколько минут такого взгляда молодого человека, в самом углу комнаты зародилось какое-то тёмное, неясное пятно, которое из безобидной чёрной кляксы, пугающе пульсируя и разрастаясь, вскоре достигло уровня потолка.  Неведомая чёрная субстанция бухла, расширялась, у неё появлялись какие-то кривые, извивающиеся отростки.  Любого другого – обычного человека – это могло здорово напугать, но молодой Геттинберг, не шевелясь и не моргая, в упор разглядывал это странное, пугающее нечто, появившееся из неоткуда.  То, что появилось в результате деятельности воображения этого странного юноши, выглядело жутко.  А было ли это в действительности только плодом буйного, несколько нездорового воображения, странной фантазии? Чёрная, бесформенная масса уже поползла по потолку.  Внезапно у юноши запершило в горле, и он закашлялся.  А после этого… После этого стало твориться что-то невероятное и жуткое, то, что нормальный человеческий разум не в силах был постичь.  Дело было в том, что, раскашлявшись, Джошуа утратил контроль за своей фантазией, он потерял изначальную сосредоточенность.  Однако вопреки всяким законам мироздания, то, что якобы являлось продуктом непосредственно живого воображения молодого человека, внезапно оказалось в реальности и стало демонстрировать признаки самостоятельности.  Буря чувств пронеслась в юноше, сердце уже билось где-то в горле, во рту всё пересохло, а на лбу выступил холодный пот.  Джошуа окаменел от ужаса.  НЕЧТО ширилось и пульсировало, точно было живым существом.  Юноша на мгновение закрыл глаза, затем быстро поморгал, но видение (или не видение) не исчезало… Оно торжествующе росло и росло, заполняя собой пространство.  То, что произошло затем, обдало Геттинберга новой волной леденящего, животного ужаса.  За столом появился призрак давно покойного Харольда Геттинберга – деда Джошуа.  Хорошо знакомые черты обозначились постепенно.  Сначала в сгустившемся мраке проявилось заросшее бородой лицо старика, потом появились плечи, руки, затем остальная часть туловища.  Вглядевшись в лицо своего деда, Джошуа не смог сдержаться и вскрикнул.  Толстые губы на лице призрака искривились в жуткой ухмылке, крючковатый нос ещё больше удлинился, а в глазах метались адские огни, невообразимая, страшная, всеобъемлющая ненависть и презрение ко всему роду человеческому.  Внезапно фигура старика стала чётче, черты проступили явственнее, что увеличило пугающее в данном случае сходство с вполне реальным, живым человеком.  И если до этого, Харольд Геттинберг, невесть откуда появившийся, был облачён во вполне обычный старомодный костюм 2-й половины девятнадцатого века, который довершался вытянутым цилиндром с неширокими полями, то теперь странного вида балахон, доходящий до самого пола, скрывал старое, исхудавшее тело старика.  На голове был большой, чуть приподнятый, капюшон.  Приковывал к себе внимание окровавленный нож, который сжимали костлявые пальцы старика… Через секунды фигура Харольда Геттинберга вдруг исчезла со стула, а ещё через мгновение уже висела в воздухе за большим и высоким витражным окном.  Резко повернув голову в сторону окна, за которым непостижимым образом парил в воздухе его давно умерший дед, Джошуа отшатнулся и вместе со стулом полетел на пол.  А между тем, невообразимое НЕЧТО – чёрный, бесформенный сгусток ужаса и кошмаров распирал комнату, стремясь выбраться наружу.  Дикий хохот пронёсся по всему дому, породив жуткое эхо, которое стало метаться из комнаты в комнату и по всем этажам усадьбы. 
     Не в силах больше выдерживать всего этого ужаса, Джошуа со всей прытью бросился вон из комнаты.  Рывком распахнул дверь и, споткнувшись, кубарем покатился вниз с большой лестницы.  И всё это под аккомпанемент оглушительного дьявольского хохота.  Казалось, что это дьявольски смеётся сам дом.  Странно, что Джошуа, падая с лестницы, не свернул себе шею или не сломал что-нибудь.  Он быстро поднялся, не замечая боли от ушибов и ссадин, и бросился к выходу из строения.  Но дверь по какому-то жуткому стечению обстоятельств, по велению неведомой злой силы, оказалась запертой.  Сколько не колотил по ней молодой человек, сколько не пытался высадить плечом или выбить ногой, она не поддавалась.  Он обернулся.  НЕЧТО, жадно облизывая массивные перила, ползло вниз, на первый этаж, приближалось к нему, к Джошуа.  Весь первый этаж усадьбы был заполнен чёрным Ужасом, но всё было мало этой адской субстанции.  Входная дверь вдруг скрипнула и приоткрылась на несколько сантиметров, открывая взгляду залитый лунным светом сад.  Молодой человек, находясь в нескольких метрах от двери, метнулся, было, к ней, но её внезапно что-то или кто-то закрыл.  Наглухо.  Внизу, в подвале послышались жуткие, бросающие в дрожь звуки, как если бы что-то громадное и неведомое ворочалось там, проснувшись после векового сна. 
     Но Джошуа некогда было прислушиваться.  По другой лестнице, куда ещё не просочилась чёрная густая масса, он взбежал в несколько мгновений.  Но он глубоко ошибся – страшная чернь клубилась и гнусно извивалась в десятке шагов от него.  Паника охватила юношу, и он стал метаться по ещё свободным от неведомого, потустороннего зла комнатам и пространствам.  Но чёрная масса или какое-то чужеродное создание медленно, с какой-то ленцой, поглощало комнату за комнатой, отрезая все возможные пути к отступлению…
     Дшошуа Геттинберг, обезумев от жуткого хохота, раздающегося по всему дому, ввалился в зал.  Перед ним в дальней части помещения предстали огромные витражные окна, выполненные по готическому образцу.  Юноша бросился к окну, с воплем и грохотом выбил его, оказавшись на могучей кроне векового дерева с толстым стволом.  Ломая сучья и ветки, раздирая в кровь кожу, Джошуа падал вниз, в росший под окном кустарник, чья невероятная густота и спасла юношу.  Не осматриваясь, задыхающийся, весь мокрый от пота юноша, стремглав побежал к калитке и воротам, но к своему ужасу, обнаружил их запертыми. . .  Тогда, цепляясь за камни в изгороди, используя выщерблены, Джошуа энергично вскарабкался на усыпанную битым стеклом изгородь.  И здесь он впервые за всё время обернулся.  Но лучше бы он этого не делал… Из всех окон старинной усадьбы ползли к небу чёрные щупальца, из приоткрытой двери сочилось чёрное, болезненно пульсирующее, хаотично метающееся НЕЧТО… Оно уже заполнило весь огромный дом и теперь выползало, выскальзывало, вылезало, высовывалось, выталкивалось наружу.  Древние силы Зла, пробудившись от затянувшийся спячки, вырвались на свободу, чтобы вершить хаос и смерть.  Всеохватный вселенский ужас, найдя проход, прореху в мир людей, выползал из неведомого, непостижимого, чуждого пространства, где никогда не удалось побывать простому смертному, пребывающему на бренной молодой Земле. 
     Преодолев высокую преграду, Геттинберг уже посчитал, что далёк от всего того кошмара, что разыгрался этой проклятой ночью.  Но он жестоко ошибся.  И содрогнулся от приступа страха, сковавшего его.  По некогда пустынной тополиной аллее мерно и неспешно двигалась цепочка странных фигур в длинных мантиях.  Шествие приближалось к усадьбе.