Девятимясячный Лоро агукал и смотрел на трепыхающиеся занавески окна. 
     
     Его отец, Бенито Краучини, чистил антикварный револьвер.  Мать, рыженькая Франческа поправляла передник, смотрела на грудничка и улыбалась. 
     
     - Бенито, выпей таблетку, не будь олухом! - рот Франчески немного кривил из-за больших передних зубов.  - Надо заботиться о себе, как говорил твой отец. 
     
     Краучини встал со стула, подошёл к настенному календарю и уставился в цифры августа.  Его слегка тошнило из-за спёртого воздуха, который не уничтожался даже раскрытым настежь окном. 
     
     - Иди прогуляйся, красотка, - почти умолял он.  Завтра на работу, силы Бенито иссякли заботой о семье, а тут ещё заболела менингитом мать. 
     
     Двадцатилетняя Франческа вышла на кухню, забывшись приготовлением клюквенного пирога.  Она вся вымазалась мукой и подсолнечным маслом. 
     
     Из комнаты, где остались Лоро и Бенито, не доносилось не звука. 
     
     Пирог вышел шикарным: ровный цилиндр, с умопомрачительной начинкой. 
     
     Девушка вспомнила недавний разговор с Бенито о самоубийстве.  Они спорили, кто ответственен за смерть человека: он сам или общество, на котором лежит вина за наложение на себя рук этого несчастного, чьи глаза вылезли из орбит. 
     
     Франческа нарезала пирог, выпила немножко минералки и пошла широкими шагами в сторону самой дальней комнаты. 
     
     То, что она увидела, заставило её ужаснуться: её первенец лежал на журнальном столике, глаза его выкатились из орбит, а рот застыл открытым навеки.  Бенито вытирал вспотевшие руки полотенцем, взглянул на супругу и сказал мелодичным, откровенно спокойным голосом:
     
     - Наш Лоро попросил меня укоротить ему жизнь.  Я был уверен, что он спрыгнет с моста или порежет себе вены.  Ты одобряешь мой поступок?
     
     Язык Франчески распух как объевшаяся змея.  Боже, она плакала слезами матери-земли.  Жизнь оборвалась для неё в одно мгновение. 
     
     - Зачем ты это сделал?
     
     - Я уже сказал тебе. 
     
     - Но ведь это же твой ребёнок.  Он был как ангел. 
     
     Бенито вздохнул и ответил:
     
     - Когда ты родила его, ты его уже убила.  У нас в роду одни самоубийцы.  Я не говорил тебе, меня душило самомнение, что я буду выше судьбы.  Но дальше продолжаться это не может: наши часы должны остановиться. 
     
     Краучини кинул ей полотенце и удалился на улицу, дав себе ещё время пожить полгода. 
     .