Во времена своей студенческой молодости, из-за своего скверного характера, он часто подвергался презрению со стороны своих сокурсников и часто был бит ими же в стенах университета.  Ответить им профессор боялся, и посему только копил лютую ненависть к людям.  Больной продолжал пристально смотреть, не сводя глаз с профессора и, неожиданно, черты лица приобрели суровый и дикий вид.  Губы больного, сильно посинев , едва слышно, начали шептать: "Старый идиот, всегда делаешь вид , что знаешь больше остальных.  Всех презираешь и над всеми насмехаешься.  Сколько ты сделал зла за свою жизнь? Уж не думаешь ли ты, что все сойдет тебе с рук? Придет и твоё время! Совсем скоро! " После этих слов пациент закрыл глаза и лицо его приняло прежний вид.  Профессор в ужасе окинул взглядом всех находящихся в комнате, но, похоже, никто из них не видел того, что видел сам профессор.  Трясущимися руками доктор достал платок из кармана брюк и вытер лоб от липкого пота. 
      - Катенька, - обратился профессор к медсестре - закончи лекцию, мне срочно нужно отъехать!
      - Хорошо, профессор.  С вами все хорошо? , - спросила Катя. 
      - Да, всё хорошо! Я совсем забыл, мне необходимо было срочно, перед лекцией, заехать в университет к ректору! , - соврал профессор и удалился из помещения. 
      Весь путь, пройденный от психосоматического корпуса до выхода из больничной территории, профессор провел в раздумьях об увиденном.  "Боже, что это все могло значить? Не схожу ли я с ума? Но нет, это просто жуткая усталость и переутомлённость.  Да, да. . .  Всего лишь переутомлённость… Я так устал от всего этого… ", - крутилось в голове профессора. 
      Александр Константинович напрочь отказывался верить в то, что он мог превратиться в одного из тех, кого он так искусно лечил на протяжении большей части своей жизни.  Сильное головокружение настигло профессора в неподходящий момент, и он решил остановиться возле хирургического корпуса.  Рядом с корпусом, вдали от прохожих, находился прекрасный сад, в котором профессор любил наедине с собой побыть часок другой.  Здесь профессор отдыхал душой и мог часами просидеть в раздумьях, устремляя взор в небо, усевшись и облокотившись на спинку одной из скамеек.  Так он и поступил и, неожиданно для себя, провалился в недра своего сознания, уснувши глубоким сном, напротив скульптуры напоминавшей одного из древнегреческих богов-олимпийцев. 
      На улице становилось прохладно, и профессора пробудил ото сна громкий кашель немолодого мужчины, видимо одного из посетителей больницы.  Профессор взглянул на свои часы и заметил, что проспал около часа.  Лениво потягиваясь и приходя понемногу в себя, он обнаружил, что головная боль и вовсе покинула его.  Он встал и бодрой походкой зашагал в сторону Ленинского проспекта.  С каждым шагом уверенность в том, что все с ним происходившее днем не больше , чем легкий вздор и следствие усталости.  Настроение профессора улучшалось с каждой секундой и с каждым пройденным шагом, он не в силах был отказать себе в выпивке. 
      Пятница.  Прекрасный осенний день.  Чем не повод немного расслабиться и выпить пару рюмок коньяка, тем более лекции давно закончились? О его раннем уходе с работы, похоже, никто не узнал, а значит побыть в компании хорошего, армянского коньяка ему никто не помешает.  Профессор решил, что высокий градус алкоголя как нельзя кстати будет, и не отказался от своей утренней затеи о том, чтобы посетить бар на Таганке.  На радость профессора этого добра здесь было достаточно.  Спустя десять минут профессор уже находился за столом одного из ресторанов на Ленинском проспекте.  Расположился доктор возле окна с прекрасным видом на проспект.  Чуть поодаль сидел музыкант, исполняя на рояле один из грустных вальсов Шопена, вокруг суетились официанты, зал был немноголюден.  Заказав мясо-по французски и бутылочку Аринэ, 4-х летней выдержки, профессор в прекрасном расположении духа, продолжал смотреть в окно.  Вид людей, спешащих по своим делам, на фоне многоэтажек, завораживал профессора.  Находясь здесь, в центре Москвы, восседая на стуле, будто на троне, и попивая пусть не очень уж и дорогой коньяк, он чувствовал себя важным человеком.  Нарушил покой Александра Константиновича официант.  С театральной, натянутой улыбкой на губах, он принес профессору заказанное им блюдо.  Врач прекрасно понимал, что услужливое лицо - это часть работы молодого парня, и что на деле тот вовсе не восторгается им.  И посему профессор счел уместным использовать небрежный жест рукой, дав понять официанту, чтобы тот скрылся и немедленно.  Официант в ответ попытался улыбнуться, но чувство гордости было несомненно задето наглым профессором. 
      Выпивая рюмку за рюмкой, профессор начинал походить на обычного пьяницу.  В пьяных глазах была видна вся его сущность.  Лоснящееся от пота лицо, с каждой новой дозой алкоголя, изображало недовольство, злобу и желание совершить очередной гадкий поступок.  В полном одиночестве и погруженный в свои мысли профессор рассуждал о несправедливости этого мира.  Допивая вторую бутылку коньяка, он решил, что с него, пожалуй, хватит.  Алкоголь сделал свое дело! Профессор был доведен до очередного приступа ненависти, и, похоже, вот-вот она могла перерасти в ярость.  Выступающие вены на шее и покрасневшее лицо могли свидетельствовать об этом. 
      - Эй, халдей, - гневно обратился профессор к стоящему возле соседнего столика официанту, - принеси мне счет, да поторопись!
      Присев обратно за свой стол в ожидании счета, профессор вновь устремил свой взор в окно.  Пианист играл "Лунную сонату" Бетховена.  За окном суета проспекта успокаивалась.  Начинало вечереть.  Город медленно, но верно, готовился отойти ко сну, если это сравнение можно считать уместным в отношении крупного мегаполиса.  Профессор наблюдал в окно около минуты, но ему казалось, будто время вновь замедлилось.  Доктор среди идущих повсюду людей, в суете города, обратил внимание на девочку.  На вид ей было не больше четырнадцати лет.  Проходя мимо, она внезапно остановилась, будто увидела перед собой огромную яму и боялась провалиться.  В левой руке ее был черный фломастер, а в правой, несколько гвоздик.  Профессор не мог разглядеть точного числа.  Ее светлые волосы, казалось, меняли свой цвет, будто ящерица-хамелеон меняла цвет своего тела.  Из светлых они становились огненно - рыжими… Медленно поворачивая лицо к профессору, он заметил, что радужка ее глаз белого цвета.  Девочка, приближаясь к окну, трясущейся рукой начала водить фломастером по стеклу, издавая мерзкий скрежет.  Казалось, профессор был готов оглохнуть прямо сейчас, лишь бы она прекратила.  Настолько невыносимы были эти звуки.  Все ее тело начинало с каждой секундой все сильнее биться в судорогах, и рука девочки продолжала писать на окне.  Перед глазами профессора появилась надпись, написанная задом наперед: " Добро пожаловать в ад! » В ту же секунду он схватился за сердце, капли пота ручьем текли по его лицу, дыхание профессора было коротким, но глубоким.  Из глаз девочки хлынула кровь.