Мне ли шептать вам, дорогие мои, - нет! мне громко говорить следует: согласен! согласен!
     
      Милый мой, Лазарь! Чем для тебя обернётся эта нажива. . .  Не пустотой ли, не выжженным полем, на котором когда-то цвели васильки и ромашки? Доброта должна быть безвозмездна, в идеале - она есть подвиг; ты же захотел зачерпнуть денежной воды, вдоволь напиться и не поперхнуться её мутным осадком.  Зачем тебе это гнилое дело; всякое телевизионное дело, проект настроен на ответной прибыли, а что ты можешь заработать, ведь твоё дело - спасать души, а ты вторгаешься в глубокое море, способное убить, захватить целиком. . . 
     
      Михалыч вышел из зала и направился охране, пившей отдельно от приглашённых. 
     
      -Ребята, приготовьте вертушку и ждите, когда я буду готов вылететь. 
     
      Пошёл сильный дождь, омывающий гранитные плиты, уложенные дорожкой.  Виктор сидел под гребком и смотрел на губернатора.  Он готов был броситься под хляби небесные, ибо Михалыч дал ему новый смысл жизни, заключавшийся в жратве и развлечениях.  На днях рогатиной завалили медведицу и столь полного удовлетворения управляющий никогда ранее не ощущал. 
     
      Михалыч махнул рукой.  Виктор сорвался с места как спринтер, мчался как борзая, готовая помочь хозяину исполнить его мысли. 
     
      -Слушай, Витя.  Лазаря на три дня поселись в номер в особняке, пусть пообщается с Элеоноркой, вправит ей мозги.  Но смотри, чтоб не сильно он проповедью махал, а то она соберёт манатки - и в город.  Знаешь же её проституточный характер. 
     
      -Готов выполнять! - вытянулся как глист управляющий. 
     
      Губернатор потёр нос, алеющий словно ужаленный пчелой и добавил, глядя сквозь Виктора:
     
      -Гостей развезёте в порядке очереди.  А я улетаю на конференцию, буду заниматься государственными вопросами, а значит, по пустякам меня не тревожить и ****ями не волновать!
     
      Виктор икнул. 
     
      -А если Элеонора. . . 
     
      -А если Элеонора дождётся меня как порядочная дама, а не как ссыкуха из заправки, то получит новый бриллиантик на свой прелестный пальчик.  Так ей и передай! Да, за Лазарем надзор особый: пусть не переедает, читает как можно больше и вообще - наслаждается предвкушением лакомства славы, которая спуститься к нему с неба как манна небесная. 
     
      Подошёл Квача, играющий желваками.  Его бугристые мышцы, давившие хрупкие шеи боснийских детей, жаждали нагрузки.  Тренировками у груши и манекенах он удовлетворялся кое-как, а секс вообще презирал как нечто противоестественное. 
     
      -Вертолёт готов, Евлентий Михайлович! - сказал он, еле выговаривая имя и отчество своего хозяина.  Некогда он хорошо учился, но занятия каратэ отбили это желание.  Его тренер и гуру по совместительству учил его так подходить к тренировкам, чтобы были отметены все левые, второстепенные желания.  Квача, он же Квачев Сергей Глебович выбрал приоритет силы над знаниями. 
     
      Много желающий нашлось проводить Михалыча в дорогу.  Некоторые стояли на коленках, подпираемые трясущимися руками.  Лазарь красивым взглядом наблюдал взлёт вертолёта над тайгой, которая уже погружалась в сон, но гул лопастей нехотя её разбудил.  Спи, тайга!
     
      Глава 4
     
      Иногда бывает, что нас никто не ждёт.  Но человек - это существо самоорганизованное, которому вполне хватает быть с самим собой и главным, и второстепенным лицом.  Так было и с Элеонорой, приехавшей на такси в эту дрёмь, чтобы как дикая кошка сновать по этажам, пить холодный мартини и листать дамские журналы, полные несусветной чуши. 
     
      Встреча со старцем Лазарем состоялась через два дня.  После бани старец был розовощёк как младенец и его тянуло в сон.  Спал он обычно четыре часа, остальное время отдавая молитве и чтение разнообразнейших книг.  Всё, что он читал, запоминал как машина, однако, среди всей этой многочисленной информации мало было самого важного, без чего жить просто невозможно.  И чем более старел Лазарь, тем более меньшим он обходился знанием, черпая из себя помаленьку да полегоньку. 
     
      Элеонора в этот день была весела как сорока, нашедшая клад.  Она крутила с озорством педали спортивного велосипеда, прикрученного болтами к полу и странные чувства наделать шума и что-то нехорошее совершить всем на зло, пожирало душу девушки. 
     
      -Лазарь, подай воды - через час разговора сказала Элеонора, потная и счастливая. 
     
      Подавая небольшую бутылочку, отшельник мельком обхватил всем взглядом ладную фигуру хозяйки особняка.  Грудь прелестна, но вот плечи немного грубы и шершавы; их будто не за имением времени бросили доводить до ума.  Лоб могущественно выпукл, от чего приобретал сходство с манекеном ацтекской принцессы, забравшей в потусторонний мир всех служанок и домашних животных.  Нос классический, напоминающий юность Барби. . . 
     
      -Ах, как я устала! - вздохнула девушка, снимая мокрую майку и трусики.  Её обнажённое тело, как мысленно заметил старец, сочеталось весьма гармонично с обстановкой этой комнаты: размах и прекрасный тонкий вкус. 
     
      Одевшись, она вышла на балкон, чтобы развесить для сушки бельё. 
     
      -Скажи, Лазарь, в чём состоит твоя жизненная позиция? Чем ты пробиваешь бетон зависти и сплетен, которые так и вьются вокруг твоей головы?
     
      "Пытается вывернуть меня наизнанку" - подумал старец.  - "Буду начинать с малого". 
     
      -Во-первых, меня учила жизнь, а потому на зависть смотрю сквозь пальцы.  Советский человек был соткан целиком из самых низменных страстей, а я укрывался в это время в шалашике, чтобы сохранить свою душу от этих жалких щупальцев греха. . . 
     
      Элеонора сморщилась:
     
      -Не надо о грехе, прошу тебя!. . 
     
      Старец махнул рукой и продолжил:
     
      -Войны, которые я прошёл, закалили мой характер крепче стали.  Всё эти чеченские баталии с вывороченными кишками ("Фу!" - протянула Элеонора) и отрезанными головами ("Капец"!), конечно, потрясли мой разум, но верующему человеку все эти абракадабры не так уж и страшны, ибо с ним Бог.  За каждым человеком стоит Бог, направляющий и на всё отвечающий, но не каждый вплотную подпускает Святость к себе.  Мир соткан из этих двух желаний - или подпустить, или отторгнуть.  С этим и живём.