Они втроём ушли в морг, где было уже значительно теплее - работало электрическое отопление. 
     
      - Давай тяпнем, капитан! - взбодрился Иосиф Семёнович, потёр ладони, вызывая мурашки по волосатому телу. 
     
      - Айда! - по-казачьи согласился капитан. 
     
      Офицер разлил по кружкам спирт, разбавил его водой, мутноватой и плохо пахнущей.  Выпили как на поминках. 
     
      - Я б этих радикалов за яйца хватал и об стенку, как римляне - иудейских детей.  Если не желают жить по-добрососедски - к Аллаху, на лепёшки с салом.  Мне они вот так дороги - он провёл ладонью по горлу - сколько можно русской бабе рожать для груза-200? Это какие-такие люди должны быть, чтобы целые нации травить дермом, ждать, когда мы как щенки негодные захлебнёмся собственной рвотой?
     
      Подошёл щупленький полулысый сержантик, доложил, что очистка завершена.  Капитал сказал, что через полчаса они уезжают дальше. 
     
      - Почему ислам приносит столько жертв? - как бы между делом поинтересовался Стас. 
     
      - Мусульмане - здравые хорошие люди, но бедности у них много, а бедность толкает на противоправные действия, - объяснил командир химической защиты.  - Знаю одного киргиза, мужик вот такой, дети у него золотые, а вот сын в ИГИЛ (запрещена в РФ - ред) ушёл, режет горла неверным, зарабатывает пулю в лоб.  Я ему говорю "Ты почему такого сына вырастил?", а он мне "У Всевышнего на каждую душу план свой.  Как бы я молился, если он был простым земледельцем? А так молюсь как святой, живее любого муллы.  Это Аллах меня разбудил, а то ведь намаз полусонным делал.  Глядишь, и сын покаяться, встанет на праведный путь".  А у него ещё две дочки, черноокие красавицы, с косичками вдоль спины. 
     
      Стас любил такие откровенные разговоры, но сам остерегался много говорить, чтобы не сболтнуть лишнего.  Он гадал - скажет Вайцман об его убийстве, сломает его окончательно или нет.  Ныла нога, в голове стучали гонги один за одним, а тут ещё мерещилась Олеся с высунутым синим языком, выцарапанными глазами, словно беркут разодрал её лицо, изуродовал память о ней. 
     
      - Слушай, служивый, помоги захоронить наших усопших.  Для нас двоих это как серпом по гениталиям.  - главврач едва не заплакал.  Его лицо было пунцовым, на лоб сел комар, а он даже его не чувствовал - он думал об своей убитой сестре, выдать Стаса, этого засранца военным, или простить как Христос учил, ведь православные же.  А если он сам следующим будет?
     
      Капитан дал приказ об захоронении.  Вдогонку этому пошли две бутыли спирта, чтобы мёртвых не боялись. 
     
      - Народ мрёт как мухи, - высказался офицер.  - Проезжаем деревни - тишина, и мёртвые с косами стоят, а косить не хотят.  Было бы смешно, если это другая страна была, не твоя родимая, которая тебя ссать учила.  Народ уходит в лучшие края. . .  Скоро и наш черёд. 
     
      - Не будь таким пессимистом, друже, - похлопал по плечу капитана Вайцман, уже пьяный и вспотевший. 
     
      Изрядно они выпили за те полчаса: спирт растекался по венам, бодрил и делал храбрым. 
     
      - Всех нас роботы заменят.  Роботы не поднимут восстания, у них нет противоречий и сексуальных влечений, ими просто нужно управлять.  Бесплатная рабочая сила, - подытожил главврач. 
     
      О роботах Вайцман умел говорить.  Он считал, что православие - единственный противовес разгильдяйству американцев и япошек.  Патриарх был его светоносным светом, силой, влияющей на зло, расплодившееся на всех окраинах земли.  О зле он молчал, то ли боялся козней дьявола, то ли не находил нужных фраз.  А о роботах, пожалуйста. . . 
     
      - Роботы землю накормят.  Но всё равно они придут к нам на смену, - деловито, по-спартански произнёс Стас и вышел из морга.  Начинало светать, луна светила тускло, свет горел по всей больнице.  А где-то всё также работало радио, словно в нём сидели бессмертные батарейки. 
     
      Вояки уехали.  Стало как-то неуютно, словно весь мир сколотили из грубых досок. 
     
      - А нас кто заберёт? - задался вопросом Стас. 
     
      - Вояки сообщат.  Это дело тонкое, здесь ничего бросать нельзя, мародёры быстро всё растащат, по кирпичу и досточке.  Ты не ной, Стасик, всё образумится.  Нас Рим не скоро падёт, а Карфаген будет разрушен.  Мы с тобой спартанцы, не нам скулить. . . 
     
      - Я не скулю.  А всю жизнь мы тут не просидим: жрать что-то надо. . . 
     
      - У меня полный склад еды.  И вода есть бутилированная, и спирт, и ещё кое-что. 
     
      Стас зевнул, как-то по-особенному взглянул на небо.  Они стояли и курили.  Вайцман перед этим отыскал свой сотовый, но зарядка села. 
     
      - Тогда я пошёл спать.  А ты девочек закажи, что-то охота стало.