Лоб, зачесанные назад волосы и одежда, все указывало на то, что он странствующий пророк. 


     После непродолжительного молчания, горец заговорил:


     - Я тебя знаю.  Ты – Великий Исполнитель Ист. 


     Я молча кивнул головой. 


     - Но ведь моя казнь назначена на завтра.  Тогда почему ты пришел?


     О своей казни и предстоящей смерти он говорил так просто, словно отчитывал трактирщика за то, что тот недосолил бекон.  Это меня поразило в старике еще больше, чем слова песни. 


     - Ты не боишься умереть?- спросил я. 


     - Умереть? Хм.  Умереть намного проще, чем жить.  Для того, чтобы умереть достаточно покориться чужой воли, достаточно сдаться, прекратить борьбу.  Для того чтобы умереть, достаточно ничего не делать, пустить все на самотек.  Я не боюсь смерти, потому что знаю, что я не умру.  Ни завтра, ни послезавтра, вообще никогда.  – Горец захохотал. 


     - Ты безумец!


     - Оглянись вокруг,- продолжал пророк. - Ты спрашиваешь, не боюсь ли я умереть.  Я боюсь не смерти, нет.  Я боюсь смотреть в глаза живым людям.  Потому что в них нет жизни, а лишь одна покорность и страх.  Это глаза живых мертвецов!


     - Я тоже мертв?


     - Да,- сурово произнес старик. - Оставь меня в покое.  Я не хочу больше с тобой болтать. 


     - Позволь задать тебе один вопрос, и я уйду. 


     - Ладно.  Валяй. 


     - Что надо делать, чтобы перестать быть мертвым?


     - Убить в себе раба, и стать господином.  Перестать поклоняться богу, и стать богом.  Довольно!


     Я вышел из темницы. 


     


     --- --- ---


      Созидающий башню сорвется,


     Будет страшен стремительный лет,


      И на дне мирового колодца


      Он безумье свое проклянет. 


     


     Приготовления к казни шли полным ходом.  Толпа зевак еще с рассветом начала занимать лучшие места вокруг помоста: кто-то залез на дерево, кто-то сидел на подоконниках храмовой башни, но больше всего людей толпилось вплотную к месту казни.  Вышедшего на помост жреца Абу толпа приветствовала возгласами одобрения. 


     Абу поднял руку, приказывая всем замолчать.  Когда толпа утихла, он заговорил:


     - Великий совет жрецов храма Трех Гор постановил: предать смерти еретика из страны Оз.  Он обвиняется во лжи и клевете на Великого Омна.  Он утверждает, что спустился к нам из святой обители Омна, за это он будет предан смерти!


     - Смерти!- подхватила толпа, и в предвкушении заликовала. 


     Когда стражники вывели горца, со связанными сзади руками, на помост, крики стали еще громче.  Следом шел я. 


     Стражники наклонили горца и связали руки вокруг колодки таким образом, чтобы голова лежала неподвижно.  Лицо старика было повернуто в мою сторону.  Он смотрел на меня все с тем же превосходством, что и вчера.  Несколько мгновений я вглядывался в это лицо, но в нем не было ни страха, ни сожаления. 


      Толпа по-своему истолковала мою медлительность, и начали раздаваться возгласы неодобрения.  Жрец Абу также бросил неодобрительный взгляд в мою сторону. 


     Я поднял топор.  Старик продолжал пристально смотреть в мои глаза.  Губы его прошептали:


     - Убей в себе раба. 


     «Стань богом»,- беззвучно ответил я.  И опустил топор, вложив в этот удар всю свою ненависть.  Голова жреца Абу слетела с помоста прямо в толпу.  Единственное, что я успел заметить – это его удивленные и испуганные глаза.  Следующим ударом я разбил головы двух стоящих рядом стражников.  Затем, сорвав с себя маску, и подставив свое безобразное лицо на всеобщее обозрение, я пригнул в толпу.  Не обращая внимания на крики и царивший в толпе хаос, размахивая топором как булавой, я пробирался к городским воротам.  По дороге я зарубил еще несколько человек, но уже не обращал на это внимания.  Городская охрана в ужасе разбежалась, оставив ворота незапертыми.  Так, я беспрепятственно выбежал за пределы города.  Я бежал в сторону Трех Гор. 


     Позволил себе небольшую передышку лишь, когда достиг подножия горы и скрылся в расстилающемся перед горой лесом.  Отдышавшись, я начал взбираться на гору.  Я лез в обитель самого Омна.  Я кричал, оскорбляя его божественное имя, я пел храмовые гимны, коверкая слова.  Я безумствовал, и был неимоверно рад этому. 


     Добравшись до самой высокой вершины, я гордо встал, и что есть мочи заорал:


     - Омн! Я здесь! Я – урод и пришел с тобой сразиться. 


     В ответ только ветер потрепал мои волосы и одежду. 


     - Я бог!!! Я – бог, а ты ничто!


     Следующий порыв ветра был настолько сильным, что я не удержался, и, сорвавшись со скалы, кубарем полетел вниз. 


     


     И может быть, рукою мертвеца


      Я лилию добуду голубую. 


     .