Мальчик послушно уселся, опустив голову на грязный пол.  Миша протянул ему пачку сигарет. 
     - Куришь?
     - Нет, ты что? Он еще сопляк, куда ему? – вмешалась женщина, но словив на себе недовольную мину любовника, тут же отступила обратно к плите. 
     - Не вмешивайся, дура: тут мужики беседуют.  Верно, парнишка? – тяжелая рука опустилась на короткие детские плечи. 
     - Я не курю, – процедил он сквозь еле раскрытые губы. 
     - Отныне в этом доме новые порядки.  Можешь смело курить, бухать или привести телку – я разрешаю.  Сделаем из тебя настоящего мужика, – он схватил мальчика за пах, тот дернулся и подскочил.  – Тише-тише, малец. 
     - Поди гулять, сына, – мать вытолкнула его на крыльцо и, пригрозив кулаком, бросила.  – Вернешься вечером, и что бы он тебя не видел. 
     Он брел вдоль кривых деревенских домов, загорающих под пылкой дневной жарой.  В голове прокручивались разные ругательства, и все они были адресованы им всем – кавалерам его похотливой мамаши.  Она сильно изменилась со смерти отца: стала угрюмой и располнела до размеров экватора, перестала заботиться о нем и отдавалась каждому мужчине, приходящим к ним домой с бутылкой водки да бы утешить недавно овдовевшую соседку.  А их было много: жалкие, обрюзгшие, старики, молодые и даже подростки-старшеклассники из его школы.  Что тут скрывать, подумал мальчик, его мать была шлюхой.  На минуту ему стало стыдно, он попытался сменить тему размышления, но мысли конвейером вдалбливались в его детскую головку. 
     Мальчик остановился.  Он вспомнил, что еще не завтракал, а она, выпроводив из дома, не дала ему денег.  Образовавшая дыра в животе ширилась с каждым шагом, сопровождаясь глухим урчанием и спазмами.  Свернув за угол, он поспешил к высокой груше, искоса поднимающейся за гаражными постройками.  Дешевые резиновые кеды на мясистых детских ножках размашисто прорезали воздух, пробуждая из полуденного сна осевшую грязь и пыль.  Высокое дерево, молнией тянулось к небесной синеве, по бокам каскадом свисали, осаженные палящим солнцем, ветви, на которых там и тут мелькали линялые плоды.  Мальчик забежал в самый темень, поднял голову, присматриваясь к самым сочным фруктам и начал восхождение.  Приложившись всем телом к стволу, он обхватил отмерший сук двумя руками, правая нога скребла сухую кору в надежде уцепиться за что-нибудь прочное, а левая - продолжала служить надежной опорой для подпрыгивающего упитанного тела.  Наконец, рывком ему удалось вцепиться руками за выступающую ветку, он безвольно повис, перебирая ножками в холостую воздух, пытаясь поднять их до самого дупла.  Что-то мягкое и ватное коснулось его крепко сжатых пальцев, он поднял голову и увидел ее – кошку.  Та начала расхаживаться, умышленно вступая своими резиновыми подушками ему на руки. 
     - Брысь! - предупредительно крикнул мальчик.  – Брысь отсюда. 
     Ее шершавый язычок прошелся по указательному пальцу - сухая кожа поступилась теплой пахучей влагой, мальчику стало щекотно.  Он предпринял еще одну попытку взгромоздить свое тело на дерево, но был уже не в силах ничего поделать.  Она присела, опустив голову вниз.  Их взгляды столкнулись.  И это безвольное ничтожество, подумала кошка, уничтожило весь мой род? Должно быть он не так прост, каким старается казаться.  Впустив острые коготки и целясь в детские глаза, она спрыгнула ему на лицо, он сильно зажмурился и, разомкнув кулачки, камнем повалился вниз вместе с ней.  Игнорируя тупой приступ боли от удара о твердую землю, он перекатывался с боку на боку, нанося ей шлепки по морде и холке.  Ему удалось схватить ее за полость, она успела нацарапать длинную и глубокую красную линию от самого его лба до подбородка.  Мальчик завизжал от боли и шваркнул ее со всей силы в дерево, которое от удара затряслось, обронив дождем свои сладкие плоды.  Ошалелая она встала на все четыре лапки, ее самые смутные опасения подтвердились – враг был поистине силен.  Силен, но не ловок. 
     Мальчик все еще стоял, размазывая стекающую кровь от шеи к пропотевшей майке.  Злость кипела в нем и, подгоняя перед собой неистовую силу, переваливаясь за край его терпения.  Стало очевидно, в таком виде продолжать борьбу он не может.  Ему и раньше причиняли увечья, но те были его одноклассники или мамины мужчины, а тут – маленькая хищница, с голубыми глазами, в которых отражался весь огонь адского пекла. 
     - Отстань дрянь! – крикнул он, грозно топнув левой ногой. 
     - Ш-ш-ш.  – ответила кошка, направляясь на него. 
     Он вспомнил о своем вчерашнем поступке, и ему стало страшно. 
     - Я не знал, что это твои котята! – бросил он, пятясь назад. 
     Она в ответ только снова зашипела.  Мальчик дал стрекача.  Его несло по раскаленной улице, вдоль разноцветного забора, за которым встревоженно рвала голос молодая сука.  Он обернулся – кошка сократила отставание вдвое и почти было догнала его, однако он проворно свернул за угол, от чего, не успевшая сложиться в момент кошка, кубарем отлетела в сторону, на проезжую часть.  Немного отлежавшись на пылкой поверхности, кошка встрепенулась, взъерошенная гладкая шерсть вся покрылась машинным маслом, лужей растекшейся по асфальту.  Из крохотного носа, изуродованного ссадинами, начала капать кровь.  Она тяжело вздохнула, потрясла головой и, принюхавшись к воздуху, продолжила погоню. 
     Невидимый для человеческих глаз след потного смрада тянулся от отвесного фасада на противоположную улицу.  Она не сильно спешила, стараясь дать время силам восстановиться перед финальной битвой.  Послышались голоса, детские голоса, а за ними последовал запах яблочного ликера и тяжелого никотина. 
     Кошка нашла мальчика - его обступили четверо старшеклассников и подтрунивали над его изможденным, неряшливым видом.  Отмерив безопасное расстояние, усатая, подоткнув под белую грудку лапки, уселась поудобней в укромном месте, в тени припаркованного автомобиля. 
     - Мне надо домой, – умоляюще сказал мальчик и, будучи готовым, выставил руки перед лицом. 
     - Ты что, жирный, драться хочешь? – Влад принял стойку и пробил пару несильных ударов по лицу, затем, сложившись, приложил каменный кулак в правую грудь оппонента. 
     Мальчику было страшно.  Мальчику было стыдно.  Ему было больно - короткие, пухлые ручки поднимались и опускались в надежде защититься от града тумаков.  Кто-то добавил ногой по колену. 
     - Ай, а-а-а-й, – завыл он и простерся перед своими мучителями.