Зал ревел как горная река.  Люди, пёстрые и полные яда самомнения и эгоизма, желали чудовищного мордобоя и запаха крови.  Зал превращается в ирландский паб в конце пятничного дня.  И его мусульманское сердце вызывало к Аллаху как вызывает к Небесам свежеспаханное поле в самый знойный полдень. 
     
     Округлое пространство в самом центре Сан-Пауло.  Здесь он был ещё долговязым мальчиком в окружении трёх сестёр и пяти братьев.  Ни мамы, ни отца.  Кто их сюда приводил и зачем, память его поспешила это вырвать с корнем тяжёлой поступью в самостоятельную жизнь: чтобы заработать на кусок хлеба и одну-вторую пачку самых жизненно-необходимых лекарств, он со старшим братом Джузи устроился вышибалой в "Гразедде".  Молчаливый Дон против лыка невязавших маменькиных сынков из кварталов адвокатов и прочих юристов.  Силы у него были явно не городские - поднимал двоих как два кулька со скверно пахнущим мусором и волок к выходу, чтобы на место этих перепившихся засранцев вошли новые, новые и новые.  И так целых шесть лет.  Неимоверно скучных шесть нечеловеческих лет. 
     
     А потом его увидел один толстожопый промоутер из России и назначил ему цену.  Сколько он стоил для рекламодателей и дядек с бабьими сиськами, но с не с бабьими амбициями загрубущих рук.  Двенадцать миллионов в год.  На первый раз.  Потом больше, если будешь стоять на ногах, с которых тебя не смогут свалить после пяти раундов сочного мордобития.  Будут лучшие девочки и лучшие автомобили.  Набъёшь морду полицейскому - отмажут, захочешь кокаина-героина, или пострелять на площади Независимости или у самого здания Парламента - всё будет в норме, чувак, только знай: пока ты в деле - ты наш брат, а не в деле - возвращайся в свой Мемфис и вари пиво и сам же его пей.  И он согласился не раздумывая.  Подумал о братьях и сёстрах, и вышел на трудную дорогу, предварительно обмотав покрепче свои железные кулаки. 
     
     Первый свой бой Дон с треском провалил.  Валерий, промоутер, был в не себе от злости и зыбкости будущего с этим чернокожим хлюпиком.  "Падла", "Сука", "Пиздец".  Дон выучился русскому народному мату в первый же день работы с этим истеричным русским.  Теперь Дон понял в чём сила.  И он так ударил по стене раздевалки спорткомплекса в Вильнюсе, что 35-летнее сборище пыли и омерших муз-комаров вызвало наисильнейший приступ обострения хронической аллергии у этого Иванова.  Приступ прошёл спустя три дня, а тренировки стали ещё более тяжкими и невыносимыми болью в каждом сантиметре этого 113 килограммового тела правнука царька какого-то троесортного африканского племени, о котором не знали даже служители-старожилы Библиотеки Конгресса США. 
     
     Джузи помог брату набрать юркость и ловкость даже в самой безвыходной ситуации в схеме самого бездарного боя.  А все бои априори считались боями без правил и оглядки на последствия.  Валерий готовил Дона к его самой лучшей схватки.  Но всё было ещё впереди.  А пока, в Будапеште, в конце октября, Дон сломал руку с двух ударов левой ноги какому-то японцу или вьетнамцу.  Рука, жёлтая как при гепатите, повисла плетью и этот азиат принялся метаться по рингу обезумевшей обезьяной, пока его не вывели из зала и не увезли в неизвестном направлении.  Русский расплылся в улыбке и почему-то обозвал Дона Черчиллем.  Англичан Дон ненавидел с детства, а политиков - и тем паче.  Но было и какое-то неизвестное ранее успокоение от этих слов промоутера.  Кто такой Уинстон Черчилль правнук троесортного царька племени из Африки хорошо знал. 
     
     . . .  Лиссабон, Милан, Копенгаген, Москва. . .  Дон познал половину географических терминов земного шара.  Боксёрские перчатки не выдерживали дюжину его ударов по прямой и апперкотом, а лоу-кик был у него просто непревзойдённым среди всех бойцов UFC.  Падали многие его противники, а он стоял колоссом, и только хищно улыбался, и пронзал краснодарские глазёнки Валерия и жаждал новых мальчиков для битья.  И мальчики шли конвейером, напрямую в отделения трамватологии соответствовующих битвам городов.  Ставки росли, долларовые вознаграждения росли, ширился опыт и стали продолжителтнее боли в затылке и у глазниц.  Джузи пристрастился к кокаину, а Дона едва не упрятали на восемь за изнасилование какой-то малолетней шлюшки из Новой Москвы. 
     
     Но пришло время боя, которого не заказывали.  Джузи выбросился из окна полицейского участка в Париже.  Две сестры Дона умерли при родах.  Сам Дон набрал лишних шесть килограмм.  Дубина русский нашёл в Шанхае какой-то препарат для увеличения выносливости и подвижности.  И Дон, ошарашенный непонятной энергией, в ринге захолустного Реюньона запорхал как вскормленный на коровьем навозе махаон.  Против него был Пол Сабитиус, мастер хитрой тактики и одного единственного и необходимого удара.  Кто заказал этот бой, когда он был совсем не в своей тарелке, Дон и ухом не слыхал.  Но пошёл.  Зачем, для чего? Может, потому что был выходцем из чёрных, негром по своей коже и своей сути.  Он просто пошёл и стал принимать на себя всё чем так мастерски владел сынок портового грузчика из Амстердама.  Апофеозом этого побоище была сломанная челюсть и звёздочки в Доновой голове.  Валерий поздно выбросил полотенце, слишком поздно.  Дон погрузился во вселенскую кому, больше четырёх дней пролежал на ИВЛ, пока милосердный Аллах не забрал его душу в Свои райские обители.  Через неделю или чуть позже Дон встречал на пару с Джузи ещё одного брата - Праба.  И радости их не было предела и конца.  Такое бывает.  Бывает, но только если радость никто не заказывал. 
     .