Журналист, ставший фантастом
Повести - Научная фантастика
Глава 1
«Нам осени любить нельзя,
Ей только можно поклоняться…»
Я журналист с детства: как только освоил более-менее самый лучший в мире Букварь, так сразу, как по щучьему велению, потянуло душой рассказать всему миру, что я думаю нём. И пошло-поехало: стишки в пятнадцать-двадцать две строки, без особого восторга, но от чистого сердца; диалоги, настолько вымышленные, что в них мышь повесилась; и ещё куч всякой иной небывальщины, из которой потом идут в небывальщину городскую, областную и государственную.
Повзрослев после армейской службы в Киргизии, обогатившись народными знаниями и легендами вперемешку с мифами, я хотел было осесть в Ленинграде, но приостановился под Выборгом, и устроился помощником секретаря в местную «Правду». Здание моей первой работы внушало в меня маломальский мажорный пессимизм. Главред за три первые дня журналисткой каторги так прочно по-русски впился в пятку, что попить пивка с уборщицей Зоей Никитичной стало закономерным ритуалом снятия стресса за все 9 часов пребывания на проспекте «Правды», 47.
Да, в то несравненное ни с чем время я был стопроцентный правдолюб. Да… каким мироустройством мы с несравненной Зоей Никитичной тогда занимались! Не фабрики – рабочим, а нам, не поля – крестьянам, а сами догадайтесь кому. «Мир, Труд, Май». Где первое – это я, второе – сами догадайтесь, а третье плавно и по–существу было как октябрём, так и остальным любым месяцем из 11 иных. Вот это был союз!!! Зоя вы наша, Зоя, ваши брюки защитного цвета и неизменная жилетка поверх абсолютной белизны вселяло уверенность, что нет такой работёнки, не бывшей по опыту выполненной с девичьим задором «Зоей Вездесущей».
Очень раннее утро, допустим, апрель, из форточки моего кабинета №8 веет свежестью последождевой земли, едва слышный звуковой след самолёта, после, россыпью уже земная, асфальтная какофония дорог и подворотен, город просыпался как младенец-бутуз – долго, приторно, неправдоподобно. Но эти часы я только и признавал важными, кроме часов у радиоприёмника с «Маяком» и всегда без объявления войны вторгавшегося в усмерть уставшее сознание, переполненное таблицами цифр, адресов, ФИО, памятных дат, цитат из учителей марксизма-ленинизма, бог весть ещё чего-чего…
Две-три статьи и заметки в день, чёртова дюжина телефонных обзвонов милиции, пожарных, почтовиков, совхозов, ДК и ДЮСШ, полтора музея… Я был тенью махаона, не знавшего перекуров и перекусов. Ел и думал на ходу, назначал и отменял свидания, триста раз клялся начать жизнь сначала, но я ЛЮБИЛ ЖИЗНЬ, я не мог не поделиться хорошим и плохим, чтобы хорошего было больше, а плохого – сами знаете… Я верил и ЗНАЛ, что можно менять мир вокруг, если в первую очередь начать с себя. И такого отнюдь не альтруистского энтузиазма не становилось меньше, хотя Главред с каждым часом являл ещё того мракобеса. Товарищ Лягушкин Григорий Григорьевич, отдавший Богу душу, а совесть – дьяволу, как вам там спиться в кресле первого секретаря обкома, среди «Большой Советской энциклопедии» и плакатов с Чкаловым и Плехановым? Ах, да, вы давно почили в бозе, аккуратно к развалу Союза Советских Социалистических Республик. Могли, раз умели. Но как много в вас было кабинетно-партийнойспеси, снобизма и льстивой чопорности. Вы знали что Колосс рухнет, но боялись это сказать даже перед амнистией смертью. Плоховато вы изображали из себя Томаса Гоббса.
Но «Выборгская правда» была и в самом деле рупором народных чаяний, хотя сейчас, при царствовании безобразного Бориса это звучит как блевотина. Не имея, не храним, но потерявши – идём дальше.
В 1989, накануне лета, ушла в мир иной несравненная Зоя Никитична. Через месяц выбросился из своей пятиэтажки после визита ОБХСС фотокорреспондент Лукич. Одна из двух Нин родила Надю и Сашу, и мы пили неделю за эту шикарную двойню, потом, очень скоро, нам дали орден Почёта. Но тираж сократился на целых 417 экземпляров, стали пропадать в неизвестность странных перестроечных дней лишние и нужные люди, сокращаться финансирование, появилась первая от топора реклама, замаскированная под мнения экспертов и прочих знатоков, не утихала крестьянская и рабочая боль от Афгана. И стало невыносимо грустно смотреть, где брат брата, а сестра – сестру. . . Противоречия, самоподгнивающий консенсус, лихая горбачёвщина разрождалась еще более пахнущей лихостью ельцинщивной.
…Не стало родного Букваря, не стало ВСЕГО что имело ценность и смысл чего-то более Светлого, чем было на самом деле. «Выборгская правда» стала «Выборгским курьером», канули в небытие очерки о земледелии, ЖКХ и фронтовиках, а повылазили Ивановы, Петровы, Сидоровы, которые имели почему-то двойные гражданства, тугую мошну и неуёмное желание БЫТЬ НА ВИДУ 7 раз в неделю и 24 часа в сутки. Я плюнул на такую журналистику и ушёл охранником на автостоянку к «афганцу» Беркутову, забрав с собой новенькую печатную машинку, «БСЭ», и самую полную политическую карту мира. И ночами, сутки через трое принялся оплодотворять великую Русскую литературу своей фантастикой, которая могла бы стать былью.
Глава 2
И фантастика отправила в движение поезда межгосударственного сообщения, олимпоподобные космодромы на суше и на море резали изнеженное солнечным маревом невероятноеголубое пространство, человечество переполнялось знаниями, знаниями, знаниями…
Дела у жителей первой лунной экспедиции не заладились изначально: женщины восстали и против оных, и против всех вместе взятых. Эмансипация? Кризис отсутствия полноценного деторождения, когда один инстинкт, природный, святой, сменяется на блёклое, недоразвитое, - не это ли, судии? И почему о н и? Библия и другие священные писания теряли пуповины именно с женскими самыми потаёнными и н т е р е с а м и, мужской, не компромиссный мир порядка вещей истлевал, отвергнутый как возмездие от н и х.
Лунный песок был идеален для женских изящных отпечатков ступней, обёрнутых в жёлто-охровую фольгу. 18 прекрасных Венер с идеальными фигурами (и здесь были промоутеры? Апельсиновая улыбка), в костюмах от молоденькой модельерши из Генуи. Хищницы, оправленные всем земным человечеством чтобы пустить ростки жизни на НОВОЙ ЗЕМЛЕ. Плодородные виноградные ветви, привитые устойчивой и ГМО – эволюционной перспективой. Оплодотворённые БУДУЩИМ. Новые Богини, удачно родившиеся именно для этих целей. Но. Первый вызов рассорил их: чья ступня будет первой? Второй, вдогонку: правая или левая, или обе одновременно? Третий, самый обескураживающий, но такой по-родному предсказуемый: а ПОЧЕМУ ТЫ, сука?
Кто же оказался первым? Француженка итальянских кровей, смуглая метиска из Непала или вездесущая еврейка, оцифрованная для СМИ как беженка из Сомали? Бог знает кто. Но высадка, к облегчению патронируемых большелобых учёных из Комитета Околоземных Экспериментов, всё же очень скоро состоялась. 36 чётких отпечатков легли как печати на тело Луны. Смех в Цюрихе, улыбки и покусывания пухлых разноцветных губ в лёгких костюмах с привлекательным рельефом спереди и сзади. Ну, приветик, моя мечта! Ждали? Кто же не ждал и х здесь. На лунные дали явилась Любовь.
Имена данных счастливиц в неальфавитном порядке в ряде исключений: Агасфера, Матильда, Берта, Ева, Елиазара, Камелла, Ясия, Зульфия, Айша, Милана, Беатрис, Гавана, Терезия, Путница, Алиса, Аравия, Магдалена, Пунсия. Итого: 18+1. Кто есть этот самый +1 – доподлинно неизвестно, но поговаривали что это был он самый, гермафродит. GEO. Этот персонаж без характерных отличий нёс всё то, что постоянно сопутствует каждой женщине или групп таковых. А космический аппарат, отбросив всё отслужившее своё, отправился в обратный путь на планету Земля.
Агасфера. . . Пунсия историческими шагами направлялись к модулю RPS-08448462zx для …
GEO плелось-бежало без всяких мыслей и прочих бабских странностей, почему то называемых творческими чувственными моментами здравомыслящего сознания. В голове у GEO плыла божественная «LALENA» (1969). «Лоленьо, Лоленьо, но, но, но, Лоленьо». Время остановилось, слова перестали иметь чисто земное притяжение, растворившись в гермафродитском сознание как капля дождя в Каспийском море накануне 32-дневной войны.
Фиолетовый, чуть поеденный здешними ветрами модуль гостеприимно распахнул своё компактное лоно. Первым вошло GEO, потом остальные 15 девушек. Три остальные, в красных костюмах с лейблом CANADA, TUNIS, ITALIAостались по периметру для наблюдения за геомагнитными и прочими показателями, жизненноважными и в том числе, для долговечной статистики. Зайдя в лоно модуля, Айша первым делом присмотрелась, нет ли изображений всемогущего, Гавана пошла искать туалетную комнату, Путница разложила все семейные фото по четырём углам, Милана упала на спальное место, Терезия попыталась закурить, не имея сигареты и не снимая зелёного костюма. GEO достал списки астронавток и вычеркнул три красные фамилии. “CHILDINTIME”.
***
- Терезия, давление…
- 138,5/84/93
- Общее состояние…
- Хочу спать…
- Радужка глаз…
- Неопределяется…
- То есть?
- Айша забрала определитель …
- Суки! Я каждой выдал персонально!
- Но ты забыл их подписать (смешки).
***
- Берта, доложите обстановку внутри модуля…
- У некоторых членов экипажа наблюдается среднее между эйфорией и истерией.
- Субординация…
- Волки и овцы.
«Нам осени любить нельзя,
Ей только можно поклоняться…»
Я журналист с детства: как только освоил более-менее самый лучший в мире Букварь, так сразу, как по щучьему велению, потянуло душой рассказать всему миру, что я думаю нём. И пошло-поехало: стишки в пятнадцать-двадцать две строки, без особого восторга, но от чистого сердца; диалоги, настолько вымышленные, что в них мышь повесилась; и ещё куч всякой иной небывальщины, из которой потом идут в небывальщину городскую, областную и государственную.
Повзрослев после армейской службы в Киргизии, обогатившись народными знаниями и легендами вперемешку с мифами, я хотел было осесть в Ленинграде, но приостановился под Выборгом, и устроился помощником секретаря в местную «Правду». Здание моей первой работы внушало в меня маломальский мажорный пессимизм. Главред за три первые дня журналисткой каторги так прочно по-русски впился в пятку, что попить пивка с уборщицей Зоей Никитичной стало закономерным ритуалом снятия стресса за все 9 часов пребывания на проспекте «Правды», 47.
Да, в то несравненное ни с чем время я был стопроцентный правдолюб. Да… каким мироустройством мы с несравненной Зоей Никитичной тогда занимались! Не фабрики – рабочим, а нам, не поля – крестьянам, а сами догадайтесь кому. «Мир, Труд, Май». Где первое – это я, второе – сами догадайтесь, а третье плавно и по–существу было как октябрём, так и остальным любым месяцем из 11 иных. Вот это был союз!!! Зоя вы наша, Зоя, ваши брюки защитного цвета и неизменная жилетка поверх абсолютной белизны вселяло уверенность, что нет такой работёнки, не бывшей по опыту выполненной с девичьим задором «Зоей Вездесущей».
Очень раннее утро, допустим, апрель, из форточки моего кабинета №8 веет свежестью последождевой земли, едва слышный звуковой след самолёта, после, россыпью уже земная, асфальтная какофония дорог и подворотен, город просыпался как младенец-бутуз – долго, приторно, неправдоподобно. Но эти часы я только и признавал важными, кроме часов у радиоприёмника с «Маяком» и всегда без объявления войны вторгавшегося в усмерть уставшее сознание, переполненное таблицами цифр, адресов, ФИО, памятных дат, цитат из учителей марксизма-ленинизма, бог весть ещё чего-чего…
Две-три статьи и заметки в день, чёртова дюжина телефонных обзвонов милиции, пожарных, почтовиков, совхозов, ДК и ДЮСШ, полтора музея… Я был тенью махаона, не знавшего перекуров и перекусов. Ел и думал на ходу, назначал и отменял свидания, триста раз клялся начать жизнь сначала, но я ЛЮБИЛ ЖИЗНЬ, я не мог не поделиться хорошим и плохим, чтобы хорошего было больше, а плохого – сами знаете… Я верил и ЗНАЛ, что можно менять мир вокруг, если в первую очередь начать с себя. И такого отнюдь не альтруистского энтузиазма не становилось меньше, хотя Главред с каждым часом являл ещё того мракобеса. Товарищ Лягушкин Григорий Григорьевич, отдавший Богу душу, а совесть – дьяволу, как вам там спиться в кресле первого секретаря обкома, среди «Большой Советской энциклопедии» и плакатов с Чкаловым и Плехановым? Ах, да, вы давно почили в бозе, аккуратно к развалу Союза Советских Социалистических Республик. Могли, раз умели. Но как много в вас было кабинетно-партийнойспеси, снобизма и льстивой чопорности. Вы знали что Колосс рухнет, но боялись это сказать даже перед амнистией смертью. Плоховато вы изображали из себя Томаса Гоббса.
Но «Выборгская правда» была и в самом деле рупором народных чаяний, хотя сейчас, при царствовании безобразного Бориса это звучит как блевотина. Не имея, не храним, но потерявши – идём дальше.
В 1989, накануне лета, ушла в мир иной несравненная Зоя Никитична. Через месяц выбросился из своей пятиэтажки после визита ОБХСС фотокорреспондент Лукич. Одна из двух Нин родила Надю и Сашу, и мы пили неделю за эту шикарную двойню, потом, очень скоро, нам дали орден Почёта. Но тираж сократился на целых 417 экземпляров, стали пропадать в неизвестность странных перестроечных дней лишние и нужные люди, сокращаться финансирование, появилась первая от топора реклама, замаскированная под мнения экспертов и прочих знатоков, не утихала крестьянская и рабочая боль от Афгана. И стало невыносимо грустно смотреть, где брат брата, а сестра – сестру. . . Противоречия, самоподгнивающий консенсус, лихая горбачёвщина разрождалась еще более пахнущей лихостью ельцинщивной.
…Не стало родного Букваря, не стало ВСЕГО что имело ценность и смысл чего-то более Светлого, чем было на самом деле. «Выборгская правда» стала «Выборгским курьером», канули в небытие очерки о земледелии, ЖКХ и фронтовиках, а повылазили Ивановы, Петровы, Сидоровы, которые имели почему-то двойные гражданства, тугую мошну и неуёмное желание БЫТЬ НА ВИДУ 7 раз в неделю и 24 часа в сутки. Я плюнул на такую журналистику и ушёл охранником на автостоянку к «афганцу» Беркутову, забрав с собой новенькую печатную машинку, «БСЭ», и самую полную политическую карту мира. И ночами, сутки через трое принялся оплодотворять великую Русскую литературу своей фантастикой, которая могла бы стать былью.
Глава 2
И фантастика отправила в движение поезда межгосударственного сообщения, олимпоподобные космодромы на суше и на море резали изнеженное солнечным маревом невероятноеголубое пространство, человечество переполнялось знаниями, знаниями, знаниями…
Дела у жителей первой лунной экспедиции не заладились изначально: женщины восстали и против оных, и против всех вместе взятых. Эмансипация? Кризис отсутствия полноценного деторождения, когда один инстинкт, природный, святой, сменяется на блёклое, недоразвитое, - не это ли, судии? И почему о н и? Библия и другие священные писания теряли пуповины именно с женскими самыми потаёнными и н т е р е с а м и, мужской, не компромиссный мир порядка вещей истлевал, отвергнутый как возмездие от н и х.
Лунный песок был идеален для женских изящных отпечатков ступней, обёрнутых в жёлто-охровую фольгу. 18 прекрасных Венер с идеальными фигурами (и здесь были промоутеры? Апельсиновая улыбка), в костюмах от молоденькой модельерши из Генуи. Хищницы, оправленные всем земным человечеством чтобы пустить ростки жизни на НОВОЙ ЗЕМЛЕ. Плодородные виноградные ветви, привитые устойчивой и ГМО – эволюционной перспективой. Оплодотворённые БУДУЩИМ. Новые Богини, удачно родившиеся именно для этих целей. Но. Первый вызов рассорил их: чья ступня будет первой? Второй, вдогонку: правая или левая, или обе одновременно? Третий, самый обескураживающий, но такой по-родному предсказуемый: а ПОЧЕМУ ТЫ, сука?
Кто же оказался первым? Француженка итальянских кровей, смуглая метиска из Непала или вездесущая еврейка, оцифрованная для СМИ как беженка из Сомали? Бог знает кто. Но высадка, к облегчению патронируемых большелобых учёных из Комитета Околоземных Экспериментов, всё же очень скоро состоялась. 36 чётких отпечатков легли как печати на тело Луны. Смех в Цюрихе, улыбки и покусывания пухлых разноцветных губ в лёгких костюмах с привлекательным рельефом спереди и сзади. Ну, приветик, моя мечта! Ждали? Кто же не ждал и х здесь. На лунные дали явилась Любовь.
Имена данных счастливиц в неальфавитном порядке в ряде исключений: Агасфера, Матильда, Берта, Ева, Елиазара, Камелла, Ясия, Зульфия, Айша, Милана, Беатрис, Гавана, Терезия, Путница, Алиса, Аравия, Магдалена, Пунсия. Итого: 18+1. Кто есть этот самый +1 – доподлинно неизвестно, но поговаривали что это был он самый, гермафродит. GEO. Этот персонаж без характерных отличий нёс всё то, что постоянно сопутствует каждой женщине или групп таковых. А космический аппарат, отбросив всё отслужившее своё, отправился в обратный путь на планету Земля.
Агасфера. . . Пунсия историческими шагами направлялись к модулю RPS-08448462zx для …
GEO плелось-бежало без всяких мыслей и прочих бабских странностей, почему то называемых творческими чувственными моментами здравомыслящего сознания. В голове у GEO плыла божественная «LALENA» (1969). «Лоленьо, Лоленьо, но, но, но, Лоленьо». Время остановилось, слова перестали иметь чисто земное притяжение, растворившись в гермафродитском сознание как капля дождя в Каспийском море накануне 32-дневной войны.
Фиолетовый, чуть поеденный здешними ветрами модуль гостеприимно распахнул своё компактное лоно. Первым вошло GEO, потом остальные 15 девушек. Три остальные, в красных костюмах с лейблом CANADA, TUNIS, ITALIAостались по периметру для наблюдения за геомагнитными и прочими показателями, жизненноважными и в том числе, для долговечной статистики. Зайдя в лоно модуля, Айша первым делом присмотрелась, нет ли изображений всемогущего, Гавана пошла искать туалетную комнату, Путница разложила все семейные фото по четырём углам, Милана упала на спальное место, Терезия попыталась закурить, не имея сигареты и не снимая зелёного костюма. GEO достал списки астронавток и вычеркнул три красные фамилии. “CHILDINTIME”.
***
- Терезия, давление…
- 138,5/84/93
- Общее состояние…
- Хочу спать…
- Радужка глаз…
- Неопределяется…
- То есть?
- Айша забрала определитель …
- Суки! Я каждой выдал персонально!
- Но ты забыл их подписать (смешки).
***
- Берта, доложите обстановку внутри модуля…
- У некоторых членов экипажа наблюдается среднее между эйфорией и истерией.
- Субординация…
- Волки и овцы.
26.10.2020
Количество читателей: 10906