Я никогда не произнесу Его имя.  Даже если пистолет приставят ко лбу — лучше пуля, нежели…
     Когда—то… всего три года прошло, а кажется — целый век.  Когда—то мы были друзьями, вместе поступали на ФА в ОмГТУ, вместе на тренажеры ходили, по девкам бегали.  А сейчас я выдумываю Ему имя.  Пусть будет Марк.  Ему бы пошло, и с оригиналом не созвучно — можно не бояться случайно сорвавшегося зова.  Я не до конца уверен в своих опасениях, но что если. . .  Что если он услышит и. . .  придет?!
     
     В тот раз мы до ночи проторчали в ресторане за бутылкой… не одной бутылкой коньяка.  Уже не вспомню, что отмечали, но, как ни странно, трезвыми были, будто воду водой запивали.  Вечер выдался скучный, склеенные девчонки — тупыми, как ножи у соседки, и, заколебавшись играть в «догонялки до кондиции», мы бросили это неблагодарное дело.  До дома — от силы километр, но Марк уперся — поедем на такси.  Доводы, уговоры, ничто не помогло, он, как заклинивший проигрыватель твердил: «такси, такси, такси». 
     Поймали машину.  С первой минуты мне стало нехорошо в салоне «девятки».  Маршрут таксист выбрал самый неудачный — кочка через ухаб.  Машину трясло, и казалось вот-вот что-нибудь да отвалится.  Принятые граммы перекатывались в желудке и периодически подступали к горлу.  Еще в самом салоне так воняло дешевым одеколоном и пОтом, что я с трудом сдерживался, чтобы не высунуть голову через полуспущенное окно на летнюю улицу.  Так продолжалось около минуты, а потом я услышал. 
     
     Высокий, едва уловимый звук распространился по салону.  Такой завораживающий… тонкий… писк… или вой на высоких нотах.  Но приятный до блаженства.  Сколько я не оглядывал салон, магнитолы не нашел, а, обернувшись, по лицу Марка понял, что и ему мерещатся звуки.  Друг растекся по заднему сидению и настороженно вслушивался, остановившись взглядом на ручке двери. 
     Заметив мое беспокойство, Марк подался вперед и, по-свойски опустив огромную ладонь на плечо таксиста, спросил ему в ухо:
     — Слышь, начальник, а откуда у тебя музыка играет, а?
     Водитель даже не обернулся, так и рулил, уставившись на дорогу.  Только на губах улыбочка мелькнула.  Недобрая такая, самодовольная.  Появилась и исчезла, а таксист сделал изумленные глаза и с видом честного гражданина отрапортовал:
     — Неоткуда музыке взяться, магнитофон украли давеча, всего три денька простоял.  Это видно души ваши поют переливами.  Моя-то по молодости тоже пируэты выводила причудливыми голосами. 
     Хорошо, что мы с Марком сидели, а то слышать возвышенный слог от таксиста в одежде даже не десятой свежести, с потрескавшимися губами и шрамом от ожога на весь лоб, мягко скажем, удивительно. 
     Тем временем мелодия пошла по нарастающей.  Она настолько въелась, что мир без нее уже казался неполным.  Я вряд ли смогу описать это — как тянучка намертво присасывается к одежде, и потом, сколько ни отрывай, все равно угвоздаешься еще сильнее, так и ядовитая музыка заляпала мозг. 
     Однако стоило подойти к подъездной двери, как мелодия исчезла, и я забыл о ней.  Но причудливые переливы вернулись, безошибочно угаданные мной.  Жаль, что тогда я не обратил на это внимания. 
     
     Вскоре происшествие в такси благополучно забылось, списанное на алкогольный морок.  К тому же в попытках воспроизвести нотную последовательность мы с Марком безголосо выдавали абсолютно разные гаммы. 
     
     Спустя пару… или тройку? Нет, все же — пару месяцев на вечеринке мы познакомились с девушкой.  Такая вся из себя невинная: глазки чистые, до-о-обрые, губки поролоновые, локоны длиной во всю спину.  Херувим да и только.  Это потом до меня дошло, что такие на скабрезных тусовках по определению появиться не могут.  Но тогда — попался, а Марк и вовсе прилип к ней, как скотч к обоям — не отодрать без повреждений.  Звали эту… эту кровопийцу… ох, пусть будет — Ира.  Ее я хочу видеть еще меньше, чем Марка. 
     Сначала мы до слюней спорили, кому коня седлать, чтоб к принцессе подкатить.  Едва не подрались.  А она подошла и ми-и-иленьким голоском Марку прожурчала: «Не подскажешь, где здесь ванная?» К слову, гуляли мы в общежитии у одноклассника бывшего.  А какие порядки там царят и так понятно — деревья под окнами презервативами увешаны, как свадебное дерево веревочками, двери не закрываются, даже если оттуда стоны на весь этаж, не потому что наблюдателей хочется, а потому что выбивали их не раз и замки теперь не работают.  В этом бардаке фраза «покажи мне ванную» означает только одно — я готова к подвигам.  От такого «везения» Марк «приплыл» окончательно.  Грудь расправил, как парус над бездной океана, нос задрал и поступью породистого жеребца направился к выходу.  Это сейчас я понимаю, насколько мне свезло, что Ира Марка захомутала, а тогда готов был стену кулаком пробить от злости. 
     Насколько долго их не было — не помню, но когда парочка нарисовалась поблизости, запал уже прошел — спасибо одной милой девочке из местных.  Да не об этом сейчас.  Предложила Ира к ней поехать.  Мол, живет она с друзьями и там будет веселее, чем среди упившихся вдрызг студентов. 
     Если б я знал, насколько там будет весело…
     
     Когда такси остановилось возле СКК Блинова, я подумал, что над нами поглумились.  Но Ирочка махом взлетела по ступенькам к черному ходу и спустя какие-то секунды гостеприимно распахнула проржавевшую дверь.  Вот тогда-то я впервые и почувствовал, что ходить туда не надо ни при каких уговорах.  Но пошел. . .  потому что Марка туда затянуло, как муху в пылесос! Он безропотно, словно зомби, шагнул за порог, осталось только руки вперед вытянуть и завыть для полного соответствия образу.