Кёхо Ёхаку был знатным самураем, приближенным самого Иэясу, властного и жестокого, первого Сёгуна из рода Токугава.  Кёхо славился как самый смелый и могучий из всех телохранителей Иэясу, потому пользовался любовью и уважением правителя.  Он был богат, имел множество слуг и огромное поместье на юге острова Хонсю.  Но были и у него слабые места, он обладал болезненным и всепоглощающим самолюбием, которое часто вредило ему. 
     Однажды Сёгун приказал Кёхо взять на себя командование одним из отрядов военачальника Кобаякавы Хидзаки, который отправлялся на север страны для борьбы с варварами эдзо.  Самурая возмутило то, что он должен был возглавлять всего один пеший отряд.  Он позволил себе отказаться и покинул дворец, не поклонившись Иэясу.  Тогда он был на волосок от смерти.  Все уже были уверены, что ему не миновать казни.  Но его спасла одна из жен Сёгуна которая была тайно в него влюблена.  Она уговорила мужа помиловать Кёхо, и, к всеобщему удивлению, Иэясу простил самурая. 
     Была у Кёхо любимая обезьянка нихондзару, которую он называл Сабо, в честь одного мудрого монаха, которого он знавал когда-то.  Любовь к ней была безгранична и взаимна.  Часто вечерами самурай запирался в своей спальне и разговаривал с Сабо, зачитывал ей свои любимые стихи, а иногда и пел для нее.  Обезьянка всегда внимательно его слушала, ловила каждое слово, каждый слог, и даже сама пыталась подражать человеческой речи.  Кёхо ни когда не расставался с Сабо, брал ее с собой даже на охоту.  Охотиться он любил настолько сильно, что, бывало, не возвращался домой несколько недель. 
     
     * * *
     
     Стояла теплая ранняя осень.  Кёхо лежал под широким старым деревом, полностью скрываясь в тени его ветвей.  Напротив него сидел, скрестив ноги, пожилой бродячий монах-буддист. 
     - Скажи монах, - спросил самурай.  - А это правда, что в этих землях обитает невиданный зверь Вани, карающий грешников?
     - Правда. 
     - А смогу ли я с ним встретиться.  Видишь ли, я пять дней тому назад выехал на охоту и желал бы привести в Киото шкуру этого загадочного зверя.  Я за свою жизнь сумел добыть собственными руками шкуры всех известных в империи зверей.  И теперь, что бы уже никто не мог оспорить мой титул величайшего охотника, я должен убить и эту тварь. 
     Монах некоторое время пристально разглядывал воина, потом, глубоко вздохнув, едва слышно проговорил:
     - Не будь глупцом. 
     Лицо самурая искривилось от недовольства, а монах, абсолютно спокойно, добавил:
     - Не ты первый, не ты, видимо последний.  Его невозможно убить, его невозможно распознать.  Пока ты здесь, в этих лесах, он всегда следит за тобой, он буквально живет в тебе.  Вани – посланец самого Эммы.  И для тебя было бы самым лучшим вернуться домой, и забыть наш с тобой разговор, раз и навсегда. 
     Кёхо поднялся со своего покрывала, подозвал одного из слуг, и приказал громким и властным голосом, так что бы слышали все:
      - Начинайте сбор, мы выдвигаемся.  Я намерен найти и убить зверя, обитающего в этих землях, имя которому Вани! – и добавил, обращаясь уже к монаху, - а, ты не пытайся запугивать меня, я ни когда не отступаю от своих намерений. 
      В этот момент к самураю подбежала Сабо и обняла его за ногу.  Это смягчило Кёхо, и он предложил монаху отобедать, а также пригласил его поехать с ними, что бы он собственными глазами увидел смерть ужасного зверя. 
     Монах не отказался разделить с ним трапезу, но ехать не пожелал и вечером покинул лагерь. 
     
     Когда утром взошло солнце, воин со своими слугами уже был в пути.  Почти все время он молчал и лишь один раз спросил у оруженосца, что он слышал о Вани, тогда слуга ответил ему:
     - Я сам родом из этой местности и мой покойный отец рассказывал мне, что зверь этот неуловим, что он самый изощренный убийца, порожденный богами.  Еще он говорил, что тому, кто сможет одолеть его, придется погибнуть самому.  Больше я не знаю ни чего. 
     Кёхо спросил, боится ли он сам, тогда оруженосец кивнул головой.  Самурай резко остановил коня, пристально поглядел на него и крикнул, обращаясь к остальным:
     - Если вы боитесь, возвращайтесь домой, я ни кого не держу! – но слуги неподвижно сидели на своих лошадях, опустив глаза.  Они на самом деле боялись Вани, но вместе с тем боялись и Кёхо.  - Уходите же, все равно от вас нет толку.  Никто не будет наказан.  Вы еще возгордитесь своим господином, когда он привезет с собой голову и шкуру зверя. 
      Все слуги, кроме одного, немного поколебавшись, развернули своих коней.  Уже через минуту с Кёхо остались только его оруженосец, не пожелавший бросать его одного, а так же маленькая верная обезьянка Сабо.  И они продолжили путь. 
     
     К вечеру они добрались до небольшой реки.  Самурай приказал слуге:
     - Поднимись выше по течению, нам нужно запастись чистой водой, а я разожгу огонь.  Заночуем здесь. 
      Воин остался один.  Он прошелся по берегу, оглядел окрестности, потом привязал к дереву лошадей и сел на камень передохнуть.  Рядом с собой он положил корзинку с Сабо, она спала, уставшая после долгого пути. 
      Слуга долго не возвращался, и Кёхо охватило беспокойство.  Он подумал, что его, возможно, задрал медведь или, может быть, он заблудился в сумерках.  И решил, что, как только рассветет, то он сразу же отправится на поиски. 
     Не спал он всю ночь, охраняя себя и любимую Сабо, постоянно держа под рукой меч катана.  Любой шорох листьев, каждый всплеск воды напоминал слова бродячего монаха: «Пока ты здесь, он всегда следит за тобой…».  Кёхо охватил самый настоящий животный страх.  Никогда раньше он не боялся, даже когда в битве при Сэкигахаре чуть не погиб от вражеского меча.  Тогда он, упав с коня, сломал обе ноги и не мог продолжать сражаться.  Его спас его верный друг Ясукити, поразив своей стрелой пехотинца, намеревавшегося отрубить беззащитному воину голову, и вытащив его с поля боя.  Он не боялся и тогда, когда его корабль потерпел крушение у берегов острова Карафуто, и ему пришлось год провести в диких землях народа эдзо.  Но в эту ночь он действительно чувствовал страх.  Луна светила настолько тускло, что самурай не мог ничего разглядеть даже за пять-шесть шагов от костра.  Он чувствовал себя беспомощной жертвой в объятиях огромного змея, постоянно ощущал спиной чье-то горячее дыхание, обжигавшее кожу сквозь кимоно.  Когда Кёхо оборачивался, то оказывалось, что ни кого рядом нет, но, спустя несколько мгновений, он снова начинал чувствовать жар дыхания.