Всю остальную дорогу до города мы оба молчали.  Я только и делал, что курил и разглядывал в окно черный ночной лес по обочинам дороги, изредка косясь на Германа. 
     
     III
     
     Город спал.  Позолоченные карманные часы моего спутника показывали четыре часа утра.  Прохожие встречались крайне редко.  Я абсолютно бесцельно считал окна, в которых горел свет, читал неоновые вывески.  Мы проехали через весь город, от одного края до другого.  Я уже подумал, что Герман не собирается останавливаться здесь, но пункт нашего назначения оказался в частном секторе, среди дорогих вилл и коттеджей у берега реки. 
     - Все, приехали, – сказал он, заглушил мотор и внимательно посмотрел на меня. 
     - Слушай, а как же ты смотришь мне в лицо, не заглядывая в глаза? Это же не возможно. 
     - Возможно, еще как возможно.  Боишься смерти?
     Я не ответил. 
     - Выходи. 
     Двухэтажный особняк из белого кирпича, обнесенный железным забором.  Широкий балкон на втором этаже подпирался четырьмя колоннами.  Во всех окнах горел яркий свет.  Ворота были отперты.  Мы прошли через небольшую декоративную аллею.  Тусклый лунный свет отражался от гладкой поверхности небольших стилизованных под античность статуй, украшавших фасад. 
     Герман позвонил в дверь.  Нам открыл молодой на вид человек в ярко-красной рубахе навыпуск и серых широких шортах.  В носу у него торчала серебряная серьга в виде крохотного кинжала, а голову украшал пышный розовый ирокез.  Лицо его было обильно замазано тональным кремом. 
     - Это Грэй, - бросил Герман, даже не посмотрев в сторону парня, и прямиком направился на второй этаж. 
     Я пожал юноше руку.  Он заулыбался, обнажив белые клыки, мягко хлопнул меня по плечу и жестом пригласил следовать за ним.  Проходя мимо зеркала, Грей откровенно рассмеялся, тыча указательным пальцем в мое отражение.  Его смех был отвратителен и напоминал больше судорожный кашель больного туберкулезом.  Я еще раз взглянул на свою изорванную одежду. 
     Прекратив смеяться, парень подошел ко мне и одним резким движением оборвал правый рукав моей рубахи. 
     - Тебе бы переодеться, - он внимательно оглядел меня с головы до ног.  - Ты, я так думаю голоден?
     Я кивнул. 
     Мы поднялись на второй этаж.  В большой, украшенной старинными гобеленами зале стоял широкий дубовый стол, накрытый белой скатертью и буквально заваленный всевозможной едой и бутылками с вином.  Освещали помещение около десятка электрических бра, которые подчеркивали своим приглушенным светом мрачный стиль барокко. 
     - Сначала мы тебя приоденем, - произнес Грэй и вышел в соседнюю дверь. 
     Я прошел к столу, взял чистую тарелку и стал нагребать все, что попадалось под руку, потом бросил тарелку и начал есть просто руками.  Взял бутылку красного вина, выдавил пробку и уже приготовился выпить ее, но в этот момент тяжелая дверь с шумом распахнулась.  От неожиданности я вздрогнул. 
     Грэй и Герман втащили в залу связанного мужчину лет сорока представительного вида.  Его рот был заткнут кляпом, глаза широко раскрыты от страха. 
     - Вот Лерой, сразу и ужин, и гардероб, – Грэй снова рассмеялся.  - Что еще пожелаешь?
     - Выйдите, - попросил я.  Меня одолевало какое-то необъяснимое смущение.  Они ушли, и я остался наедине со своей жертвой. 
     Я присел на корточки и заглянул к нему в глаза.  Там я увидел свое отражение, которое уже видел в глазах Германа, только уже не такое ужасающее; раны на шее затянулись, цвет лица стал более естественным.  Мужчина же несколько мгновений смотрел на меня, не отводя взгляда, потом резко повалился на пол, застонал, замычал – это было истинное безумие.  В этот момент я вцепился клыками в его шею.  Рот наполнился теплой сладковатой человеческой кровью.  Этот вкус оказался намного более притягательным, чем вкус крови той медведицы с берега реки.  Я пил, стараясь не проронить ни одной капли.  Как только его сердце ударило в последний раз, я оторвался от шеи и упал в экстазе рядом с трупом.  Потом, немного отойдя от наслаждения, стянул с него одежду; серые брюки и пиджак, черная рубаха, и черные лакированные туфли.  Я брезгливо оттолкнул ногой бездыханное тело и, уже переодевшись, вышел в соседнюю комнату к Герману и Грэю. 
     Герман стоял у зашторенного окна и курил сигару, а Грэй сидел в старинном кресле в углу комнаты, листал журнал мод и грыз ногти. 
     - Тебе идет костюм, - произнес он, отложив журнал в сторону.  – В тыльной стороне дома есть небольшая пристройка с трубой.  Это крематорий.  Ты же не хочешь, чтобы труп этого недоноска вонял на всю усадьбу.  Да и в обед придет горничная, вот визгу то будет, когда она его увидит. 
     Я согласно кивнул и собрался уходить. 
     - И давай, наверное, ложись спать, уже светает, - бросил мне вдогонку Герман.  – Следующей ночью приедет хозяин этой усадьбы, известнейший вампир.  Будут гости. 
     Ничего не говоря, я вышел обратно в залу, взял труп за ноги и поволок его до крематория.  За ним тянулась длинная багровая полоса.  Я дотащил тело до железной ржавой двери, на которой красовалась надпись сделанная белой эмалью: «Crematory», вошел в помещение и закрыл за собой дверь.  Это была небольшая комната без окон.  Я надавил на выключатель, загорелась одинокая лампочка, висевшая под потолком.