- Я знаю вас? – спросил он доброжелательно.  В его голосе чувствовалась благодарность к незнакомцу. 
     - Вряд ли, - ответил тот.  - Просто я прихожу ко всем, кому приходиться ожидать в этой комнате своей участи.  Я был первым.  Меня заточили сюда еще в восемнадцатом году.  До того времени в этом здании располагалась моя летняя резиденция. 
     - Вы скрываетесь?
     - Нет, я, к сожалению уже давно мертв.  Но мой долг помогать таким, как вы спокойно встречать свою гибель.  Кстати, это ваше?
     Мужчина протянул ему подарочные позолоченные часы, которые были конфискованы у Григория перед арестом. 
     - Да, конечно, они мои.  Это ведь подарок самого Троцкого, - глаза Григория выражали неподдельную радость.  – Откуда они у вас?
     - Это не важно, главное, что я вам вернул, то, что вам дорого.  Видите это пенсне? Оно значит для меня столько же, сколько для вас эти часы.  Но мне его не вернули перед казнью, с ними было бы гораздо легче умирать. 
     Выражение лица мужчины резко изменилось, он сдвинул брови, будто вспомнил что-то серьезное, о чем нужно срочно поговорить.  Он спросил:
     - А вы знаете, почему вы здесь? Вам не сказали?
     Григорий сначала хотел выложить ему свои предположения, но, немного подумав, посчитал их глупыми и наивными и лишь только помотал головой. 
     - Ваш покровитель, Лев Троцкий, - начал его собеседник, - он убит.  И я думаю, – вы человек не глупый – понимаете, чья это работа.  Так вот знайте, если вы и жили ради своих идей, то для «них», - он ткнул указательным пальцем в сторону двери, - вы всегда были всего-навсего одним из многих прислуг «Его величества» Троцкого, и вы погибаете за него, а не за идею, - он сделал многозначительную паузу и, нацепив на нос пенсне, продолжил.  – Но ведь и я, человек, который никогда не пел оды своему императору, погиб за него, хотя всегда и был на стороне крестьянства и восхищался идеями Бакунина и Кропоткина.  Большевики не спрашивали меня, во что я верю…
     Григорий внимательно слушал своего ночного гостя, скорбно опустив глаза и оплакивая глубоко в душе того, о чьей гибели только что узнал. 
     - Не вы один сейчас считаете свои последние минуты в заточении.  В других камерах сидят все те, кто были всегда с вами рядом и разделяли ваши идеалы.  И поверьте мне, дорогой Григорий, им не легче чем вам, они тоже погибают ни за то, за что хотелось бы.  Но и те, кто убьют вас, однажды тоже будут сидеть в этих же комнатах, а поутру будут выстроены вдоль стены, и на них будут направлены дула винтовок.  И вот что я хочу вам сказать, не напрягайтесь, вы не мученик и погибаете, как и я, как и все другие ни за что.  Se la vie, мой друг, таково наше природное естество.  Тем более, мы с вами обязательно еще встретимся. 
     Григорий еще раз улыбнулся своему собеседнику, последний раз в жизни. 
     - Ну что же, вы слышите шаги? Сколько на ваших часах времени? - поинтересовался мужчина в пенсне уже другим, отвлеченным тоном. 
     - Пол седьмого, - ответил Григорий почти не слышно и поспешно спрятал часы в карман своих изодранных брюк.  Действительно, было слышно как, стуча армейскими сапогами, к двери приближались люди. 
     Через несколько секунд щелкнул массивный замок, заскрипела железная дверь, и в камеру вошли трое: все тот же майор, который вел допрос и двое конвоиров. 
     Таинственный гость стоял в углу комнаты, протирая свое пенсне, и глядел на то, как выводят в коридор уже смиренного узника - Григория.  Тот на мгновение обернулся и бросил в пустоту: «прощайте, надеюсь, еще увидимся». 
     - С кем это ты разговариваешь? – насмешливо поинтересовался офицер, но ответа не получил и только один из конвоиров добавил в полголоса: «С ума сошел, бедняга»…
     
     Ноябрь 2007 г. 
     
     
     .