Ныне кровью моей допьяна напиваются,
      напиваются кровью угрюмого детства,
      а глаза мои разбиваются на свирепом ветру сиротства,
      в сатурналиях алюминия,
      пьяных воплей и святотатства. 
      Отпустите меня, отпустите…
     
      Не надо ни сна, ни блаженства, – всего лишь,
      о голос божественный,
      всего лишь нужна свобода, моя любовь человечья,
      которая терпит увечья
      в беспросветных воронках ветра,
      Моя любовь человечья!
      Федерико Гарсиа Лорка
     
     Алькатрас! Одно только название этого острова-тюрьмы вызывало ужас у заключенных других федеральных тюрем.  Были, правда, и такие зеки, которые подавали прошение перевести их именно в эту тюрьму.  Из Алькатраса невозможно было убежать, но условия жизни там были не столь жесткие, как представлялось это посторонним.  Узники Алькатраса жили в здании, построенном в начале XX века армейскими заключенными.  В качестве фундамента для новой тюрьмы использовали подвальный уровень снесенной крепости Скала, впоследствии тюремное здание получило такое же название. 
     Алькатрас являлся тюрьмой строгого режима с самыми минимальными правами для заключенных.  Они имели только четыре основных права: еда, одежда, кров и медицинское обслуживание.  Все остальные льготы они должны были отработать себе сами.  Только работающие узники получали привилегии, такие, как право на свидание с членами семьи, доступ к тюремной библиотеке, получение почты и возможность заниматься рисованием или музыкой.  Работа у всех заключенных была разной – одни трудились в тюрьме, другие за ее пределами в качестве прислуги.  Лишь самые примерные и ответственные заключенные получали право выполнять хозяйственные дела для семей, проживающих на острове.  Они готовили еду, занимались уборкой и даже заботились о детях персонала тюрьмы. 
     Охранники со своими семьями проживали на острове в отведенном им корпусе.  По сути, они также являлись пленниками Алькатраса, но в отличие от зеков могли по желанию съехать оттуда.  На острове жили и несколько китайских семей, которые работали в качестве прислуги. 
     Тюрьма состояла из 336 камер, однако обычно в ней пребывало около 250-270 узников.  Камеры были разбиты на блоки "B", "С" и "D".  Блок "В" называли иногда "проверочным".  Там новички проходили испытательный срок.  За примерное поведение заключенных поселяли в блоке "С".  Самых непослушных, опасных и больных помещали в корпусе "D". 
     На Алькатрас отправляли гангстеров, грабителей и убийц, представляющих особую опасность для общества.  Одними из таких заключенных были двое приятелей – Джон Паул Скотт и Дарел Паркер.  Их приговорили к тридцати годам за ограбление банка.  Дарел Паркер был худощавым, невысоким молодым человеком, с темными волосами и резкими чертами лица.  Он всегда выглядел угрюмым и подавленным, был молчаливым и неприветливым.  Паркер отличался не только от остальных узников Алькатраса, но и от своего товарища Джона Паула Скотта, болтливого, энергичного, драчливого и предприимчивого вольнодумца.  Скотт же выделялся не только деятельностью и общительностью, но и выносливостью, крепким сложением, а главное – решительностью.  Паркер сам никогда не додумался бы пойти на ограбление банка.  Его толкнул на это дело товарищ.  Однако в неудаче, постигшей его, Паркер винил не Скотта, а себя.  Он сожалел о своем поступке и намеревался хорошим поведением заслужить условное освобождение.  Но Джон не собирался ждать, пока кто-то сжалится над ним и решит его судьбу.  Он был из тех людей, кто даже в самых сложных ситуациях никогда не падал духом и не отступал перед сложностью поставленных целей, а цель у него была одна – убежать из Алькатраса. 
     В первую же неделю своего пребывания в тюрьме Скотт поссорился и подрался с одним пареньком, второй месяц отбывающим срок на Алькатрасе.  Его перевели на этот остров из-за неоднократных попыток сбежать из других тюрем.  Он уже четыре года был в заключении и свыкся с тяжелыми условиями тюремной жизни.  Наглое обращение новичка вызвало негодование Берингтона, и он решил расквитаться с ним.  Однако он никак не полагал, что тот был обучен кулачному бою.  Один точный удар – и Скотт повалил своего противника.  Этого было достаточно, чтобы утихомирить Берингтона, но Джон не успокоился.  Он дубасил неприятеля, пока не выместил на нем всю накопившуюся злость. 
     Излишняя агрессия привела Скотта в карцер.  Исправительная была самым жутким местом Алькатраса.  Здесь не было ни койки, ни матраса, ни умывальника, ни света – ничего! Только голые стены и дырка в полу, заменяющая уборную.  Во время пребывания там провинившегося не кормили, и это еще больше оказывало на него психологическое давление.  Жесткие условия нужны были для того, чтобы отбить у заключенного повторное желание нарушать устав тюрьмы. 
     Скотт просидел в исправительной двое суток, и после этого его, как строптивого заключенного, перенаправили в блок "D".  На время ему запретили работать, и он вынужден был целыми днями сидеть в камере.  Для деятельного и общительного молодого человека это было самым суровым наказанием.  Он чувствовал себя зверем в клетке.  Камера его была настолько маленькой, что негде было даже прогуляться и размять ноги.  Тюремное помещение было два метра в ширину и три в длину, и все пустое пространство занимали койка, умывальник, унитаз, деревянный табурет и столик, прикрепленный к стене.  Стены, стол и табуретка были окрашены в ярко-зеленый цвет, сильно раздражающий и давящий на психику.  Здесь отдавало смрадом, и постоянное пребывание в этом душном помещении было более тяжким наказанием, чем исправительная.  Карцер был временным наказанием, а в этой камере он сидел уже две недели, без права на прогулку.  Единственное, что он мог делать, так это мечтать о свободе и строить планы на будущее. 
     Скотт искренне верил, что сможет убежать с острова и потратить деньги, которые он спрятал после ограбления.  Он всегда мечтал о беззаботной богатой жизни.  Для этого Джон и задумал ограбление банка, но ему не повезло.  Еще немного и все его мечты сбылись бы, но, увы, он угодил в силки закона и вместо розовой жизни его ожидало жалкое существование на этом острове потерянных надежд.  Временами Скотту казалось, что он начинает сходить с ума.  У него появились необъяснимые галлюцинации: то он видел лица враждебно настроенных к нему незнакомцев, то слышал чьи-то голоса и насмешки.  Больше всего он боялся повредиться в уме, ведь тогда все, что было дорого ему на этом свете, потеряло бы смысл.  Мучительным стали для него не только дневные часы, но и ночные.  Он слышал чей-то неумолкающий голос, то тихо мурлычущий, то непрерывно бормочущий.  Лишения и одиночество сделали Джона раздражительным и нервным.  Его начал нервировать свет в камере, он стал подпрыгивать от каждого шороха и просыпаться по ночам в холодном поту, думая, что кто-то подкрадывается к нему и хочет прирезать.  Пожаловаться было некому, разве что насмешнице-судьбе, которая так жестоко поиздевалась над его честолюбивыми планами.