Ты не против? Почему ты снова молчишь? – спросил Скотт после затянувшегося молчания.  – Тебе разве не хочется иметь друга?
     ­- Ты человек, а люди мне противны. 
     ­- Даже твой любимый поэт? – уязвленно спросил Джон. 
     ­- Он из соседней вселенной… Он не скелет, закутанный мякотью, не сердце, плачущее из-за правды… Он – стон из иного мира, такой же сирота, как я.  Он – при-зрак, а я – ветер!
     "Опять начал городить ерунду, – рассердился Скотт сбивчивым непонятным речам собеседника.  – Есть только один метод завязать с ним дружбу – это играть по его правилам, говорить как он чепуху и выдавать ее за гениальность". 
     ­- Я голос доброго гения, прозрачный дух, олицетворение дружбы.  Я хочу стать спутником твоих мыслей. 
     Призыв Скотта пришелся соседу по душе.  Они разговорились, и та ночь стала прелюдией большой и крепкой дружбы.  Джон понемногу выведал у своего нового друга историю его жизни.  Он узнал о годах, проведенных им на этом острове, о том, как он жил в постоянном страхе, как мечтал уехать оттуда и обрести то, чего был лишен, – свободы и счастья.  Однако большой город оказался неприветливым и полным опасностей.  На Алькатрасе, живя бок о бок с заключенными, он чувствовал себя в большей безопасности, чем в городе.  Но, несмотря на все трудности, он смог встать на ноги и зажить самостоятельной жизнью.  Устроился механиком на телефонной станции и вскоре стал специалистом в этой сфере.  Его посылали в самые горячие точки, он был наиболее востребованным работником.  Но одно пасмурное утро положило конец его благополучию.  Он находился на самом верху телефонной вышки и чинил провода, оборванные сильным ночным ветром, когда вдруг почувствовал, как что-то тяжелое обрушилось на его голову.  Крепления и страховки подвели, и он, сорвавшись с вышки, полетел вниз. 
     Он не видел, что происходило после, и не знал, как долго находилась на волоске его жизнь.  Однако возвращение не сулило ему ничего хорошего.  У него были многочисленные переломы, но это было не главным – он оказался парализован.  Понадобилось много месяцев, прежде чем он смог преодолеть свой недуг. 
     Как оказалось, одна беда поджидала другую, и стоило ему подправить здоровье, как с ним началось твориться нечто несусветное.  Он прощался со своим врачом и, в знак благодарности за все сделанное для него, крепко пожал ему руку.  Доктор вне-запно задергался и умер у него на глазах.  Сперва он счел это чистой случайностью.  Только после третьей жертвы он понял, что причиной смерти этих людей был он.  Это открытие стало для него роковым.  В нем словно что-то перевернулось.  Он почувствовал непреодолимое желание отомстить тем людям, которых ненавидел, всем, кто когда-либо оскорбил и унизил его.  Он впал в какое-то неистовое состояние и не осознавал своих деяний, пока его не поймала полиция, и он не оказался за решеткой.  Только потом он понял, настолько бесчеловечно поступил со всеми этими людьми и глубоко сожалел о содеянном.  Но вернуть время назад было невозможно, и никакое раскаянье не спасло его от правосудия.  Родственники пострадавших требовали выне-сти смертный приговор Человеку-шоку (так его нарекли газетчики).  Но, несмотря на всеобщее негодование, суд присяжных решил пощадить подсудимого, не предавать его казни, а только изолировать от общества.  Ему дали пожизненный срок и направили на Алькатрас.  Он всей душой презирал этот остров.  Здесь было прошлое, к которому он не хотел возвращаться, прошлое с ненавистными воспоминаниями безрадостного детства.  Все, что он мог сделать, чтобы оградить себя от внешнего мира, от воспоминаний прошлого, так это создать для себя собственный мир в своей камере-одиночке.  Из-за неизвестного недуга и вероятности совершения повторного убийства ему было воспрещено покидать пределы камеры и входить с кем-либо в контакт.  Ему не разрешили работать, следовательно, он был лишен всех привилегий, за исключе-нием одной – права на чтение.  Доступа в тюремную библиотеку он не имел, и время от времени ему приносили оттуда какую-нибудь книгу. 
     Двери его камеры были не решетчатые, а деревянные изнутри и обшитые цельным металлическим листом снаружи.  Чтобы помещение проветривалось, в стене, у самого потолка, было выдолблено окошечко, выходившее на скалистый обрыв.  Оно было зарешеченным и настолько крохотным, что только руку возможно было просунуть туда.  Каждое утро, взбираясь на табуретку, узник дотягивался до этого окошечка и наблюдал восход солнца, ярким колером окрашивавшим водные просторы залива.  Он с отвращением смотрел на отдаленные очертания города, все там было ему ненавистным, все враждебным и противным.  Судьба дала ему жестокую участь – хоронить каждый день свою надежду, видеть мир счастливых и ежечасно сожалеть о своем рождении.  Он боялся смерти, боялся одной ее тени, одной мысли о ней.  Спасение он нашел только в книгах Гарсиа Лорки.  Он открыл для себя новый мир, где не было ни счастья, ни горечи, ни злобы, ни ненависти.  Он упивался каждым словом прочитанной строки, чувствовал дыхание поэта и просто боготворил его.  Поэт нау-чил его смеяться и плакать, любить море, небо, одиночество и ветер.  Он подружился с ветром, хотел быть таким же свободным и независимым, как он, желал вырваться из неволи и полететь с ним по просторам, не думать больше о жизни и смерти, забыть обо всем живом на свете.  Но вырваться из этой ловушки было ему не по силам.  Оглядываясь на прошлое и вспоминая собственные преступные деяния, он наказывал себя одиночеством, считая его заслуженным. 
     Он был рад, найдя в лице Скотта друга.  Он узнавал от него новости из внешнего мира, читал ему наиболее полюбившиеся строки стихов и порой даже говорил с ним по душам. 
     ­- Тебе надо выбраться отсюда, Джон, пока эти стены не стали для тебя родными, пока ты не завяз в здешней жизни, уходи отсюда, спасайся!
     Призыв этот оказался для Скотта неожиданным.  Он давно думал, как убежать из Алькатраса, но появление нового друга заставило его как-то забыть о своем бедственном положении. 
     ­- Я перебрал в уме много способов, но все они в моем воображении кончались неудачей.  После побега Фрэнка Морриса и братьев Англин надзор усилился – сбежать отсюда невозможно!
     ­- Есть один ход, который они не знают, тебя слишком поздно спохватятся. 
     ­- Но я не могу сделать это в одиночку, они жестоко накажут моего приятеля, того, с кем я пошел на ограбление. 
     ­- Ну, так возьми его с собой.  Вместе будет легче. 
     ­- А ты пойдешь с нами?
     ­- Я? – спросил тот, и наступила продолжительная пауза.  – Я не могу уйти. 
     ­- Почему? Я же знаю, насколько тебе ненавистны эти стены.