Понимаешь, видения у меня начались… Ни с того ни с сего.  Жуткие такие… Похоже, у меня с головой что-то не то. 
     Анна молчала.  Костя поднял глаза. 
     - Я только что видел как тебя сожгли на костре, - сказал он.  – Как ведьму… Или как еретичку. 
     Он снова опустил глаза. 
     - Чушь какая! – усмехнулась Аня.  – Галлюцинация.  Такое с каждым бывает.  Просто злая шутка твоего воображения.  Помнишь, ты же сам мне рассказывал, что когда-то здорово интересовался инквизицией, средневековыми колдовскими процессами и тому подобным? Помнишь?
     Костя кивнул. 
     - Ну вот, это и отложилось у тебя в голове, где-то в подсознании, а сейчас неожиданно всплыло. 
     Она замолчала, и некоторое время они сидели молча. 
     - Аня, здесь поблизости есть кладбище? – спросил Костя. 
     - Ну откуда тут взяться кладбищу?! – удивилась Аня.  – При чём тут кладбище? Костик, здесь вообще нет кладбищ.  Тебе что, ещё и кладбище привиделось?
     - Не просто кладбище – я видел свою могилу, - шёпотом сказал Костя.  – Мне страшно, Аня… Боюсь, что у меня крыша с катушек съезжает. 
     *
     Одним из душевных качеств, за которые Костя ценил себя, было умение не делать преждевременных выводов и не принимать скоропалительных решений.  Проводив Анюту, он купил себе пол-литра тёмного пива, торопливо выпил и подумал о том, что записываться в безумцы пока рановато.  В конце концов, галлюцинации – не такое уж редкое явление и среди вполне нормальных людей.  Есть немало причин возникновения видений, рассуждал Костя, можно наесться галлюциногенов, можно просто сутки не поспать, можно просто долго голодать, как Иисус в пустыне… Да мало ли! Другое дело, что он-то, Костя, не изнурял себя ни постом, ни бодрствованием и ничего галлюциногенного уж точно не потреблял.  Кроме того, каждое видение было чертовски реалистичным.  И, похоже, таило в себе некий скрытый смысл.  Вот только где его искать?
     Костя попытался найти хоть какую-то логику во всей этой фантасмагории.  Начальным звеном будущей логической цепочки Костя выбрал таинственную старуху.  Ее он регулярно видел во снах, и именно ее узрел возле своей могилы… Своей? Костя поморщился: до чего ж быстро он убедил себя, что видел именно свою могилу, а не надгробие какого-нибудь неведомого тезки. 
     «Хорошо, пусть так, - рассуждал Костя.  – Допустим, я действительно видел место собственного захоронения.  В конце концов, в самом этом факте нет ничего страшного.  Вопрос в другом: какое отношение к этому имеет старуха? Что она хотела сказать мне? О чем предупредить?» Вопросы громоздились в Костиной голове один на другой, но ни один из них не содержал в себе ни малейшего намека на путь, коим следовало идти, чтобы найти ответ.  Постепенно Костя пришел к тому, что лицо таинственной старухи стало казаться ему смутно знакомым, но действительно ли он был с ней знаком или попросту убедил себя в этом – Костя не знал.  Особенно же его беспокоило то, что там, среди надгробий, у старухи были заплаканные глаза.  Костя видел в этом предзнаменование того, что вскоре с ним должно произойти что-то нехорошее. 
     Но даже если так, даже если допустить, что старуха – это призрак, явившийся, чтобы предупредить Костю о грядущих бедствиях, какое отношение ко всему этому имеют голые люди, терзаемые безжалостным ветром, и совершенно фантастическая, но при этом чудовищно реалистичная картина гибели Ани в огне средневекового правосудия?
     *
     Анна припарковала машину прямо возле крыльца общежития.  Костя вылез сам и с превеликими предосторожностями извлек с заднего сидения звенящую сумку с пивом. 
     - Ну, до встречи! – они поцеловались, быстро соприкоснувшись губами. 
     Костя, улыбаясь, проводил машину глазами, после чего, не переставая улыбаться, открыл дверь и вошел во мрак общаги. 
     Именно во мрак.  Света на этажах почему-то не было.  Костю это открытие неприятно удивило, но, резонно заметив, что электричество рано или поздно дадут, а пиво-то – вот оно, он принялся осторожно преодолевать лестничные пролеты, стараясь не промахнуться ногой мимо очередной ступеньки. 
      На площадке между третьим и четвертым этажами перед Костей выросла некая фигура.  Костя удивленно поднял глаза, пытаясь понять, кто же это так неожиданно материализовался из темноты.  Его взгляд встретился с пылающим фанатичной ненавистью взглядом неизвестного молодого человека. 
     - Ублюдок Сатаны! – выплюнул незнакомец и сделал резкий выпад правой рукой.  Костя услышал противный хлюпающий звук и секунду спустя почувствовал острую боль в солнечном сплетении.  Неизвестный сделал еще одно движение, теперь уже назад, и Костя, несмотря на отсутствие света, сумел разглядеть лезвие большого охотничьего ножа.  На лезвии была кровь.  Костина. 
     - «… оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою» - сказал незнакомец и нанес ножом еще один удар.  – «А прочие убиты мечом Сидящего на коне, исходящим из уст Его…»
     На сей раз Костя не почувствовал боли, просто ноги его вдруг разом лишились опоры, и он рухнул на бетонный пол, сопровождая свое падение оглушительным звоном бьющихся бутылок. 
     *
     - Ну, Костян, тебя только за пивом и посылать! – сокрушался Писарчук.  – Это ж надо – шесть бутылок перебил!
     - Да хрен с ним, с пивом! – сказал Димка.  – Вот что ты действительно умеешь – так это пугать окружающих своими выходками.  Ты что, в обморок упал?
     - Какой обморок? – прохрипел Костя.  – Меня ножом ударили!
     - Кто?! – притворно ужаснулся Стас. 
     - Не знаю, урод какой-то… Я весь в крови…
     - В пиве ты весь! – сказал Димон.  – Никто тебя ножом не бил, сам упал. 
     Костя осторожно приподнялся на локтях.  Он и вправду был весь мокрый от пива.  Пиво же покрывало тонким слоем и весь пол лестничной площадки.  В благоухающей влаге купались многочисленные бутылочные осколки.  Костя недоверчиво ощупал собственные грудь и живот и не обнаружил ни малейших следов ножевых ранений. 
     - Мужики, - кисло сказал он, – вызывайте психиатра: кажется, я свихнулся. 
      Психиатр не потребовался.  Через полчаса Костя постепенно приходил в себя при помощи пива (Димка сбегал) и выслушивал гипотезы друзей по поводу происходящих с ним странностей.  Писарчук вещал что-то о параллельных континуумах, а Димон отстаивал версию о проблесках генетической памяти.  Пригодский удрученно слушал и на любой довод каждой из сторон кивал, как китайский болванчик. 
     Когда настала ночь, Костя не мог уснуть и долго вглядывался в игру теней на потолке.