Но, убедившись, что чего-то требовать у разморенного ночными бутербродами участкового бесполезно, решил отправиться домой и дождаться утра.  Потом, разузнав подробности произошедшего в школе, все хорошенько взвесить и только потом начать действовать.  Расчетливо и бесстрастно, как заклинатель змей. 
     Открывая дверь и, демонстративно выпроваживая Храмова из участка, Петрович шепнул ему на ухо: «Весело жить не запретишь, но могут так сделать, что сам смеяться не захочешь.  По дружбе сказал, запомни!»
     Ночная улица обдала холодом и отчаянием.  И какой-то могильной сыростью, перемешанной с тоской рассыпавшихся от старости двухэтажек.  Иван вспомнил про Лешечку, ставшего узником своей карьеристки-матери и бабки-садистки.  Он развернулся и без стука резко открыл дверь:
     - Еще один вопрос.  На пожаре есть пострадавшие? Ведь дом горел поздним вечером или даже ночью.  Люди могли спать…
     - Не переживай, - благодушно отмахнулся Лаптев.  – Живущая там старуха словно предчувствовала неладное.  Субботним вечером вызвала крытую газель и съехала к дочери. 
     - И вы ничего не заподозрили в ее поступке? – искренне удивился Храмов.  – Она же все знала заранее!
     - Конечно, знала! Поджигатели к ней на дом приходили, вызнавали, как лучше дом запалить! – невозмутимо подтвердил участковый.  – Она-то и внешность ихнюю описала, оказала помощь следствию.  Не смотри, что старуха.  У нее глаз алмаз! Не случайно здесь четверть века школьным директором проработала!
     
     
     Глава 17.  Демон самоубийства
     
     Вынудив Снегова покончить жизнь самоубийством, Борис так и не испытал блаженства победителя, не насладился своим превосходством над поверженным учителем.  Теперь он иногда сожалел, что Сергей Олегович мертв, а не мается у разбитого корыта своей учительской мечты. 
     Где теперь его птенцы гнезда Прометея-Снегова, кем стали? Не прошло четверти века, одни - спились и умерли, не приспособившись к новым реалиям.  Другие влачат бессмысленные дни рядом с пошлыми толстозадыми бабищами.  Сегодня их «пытливыми умами» владеет отнюдь не Данте, а Петросян.  Если повезет и жена окажется в благостном расположении, то вершиной их счастья будет футбол по телевизору под дешевое пиво.  Да, из искры Учителя разгорелось пламя, но жизнь от него прикурила свою самокрутку, а выкурив, хладнокровно забычковала. 
     «И все-таки, я подцепил от Снегова декадентскую заразу!» - подумал Заря, с нежностью вытаскивая сигарету из старинного серебряного портсигара, украшенного головами Горгон.  Что же на самом деле означает их девиз: «Увидеть запретное и умереть…» Разве это мой выбор? Нет уж, я лучше сам стану дьяволом и зацелую насмерть трех сестер в их безумные глаза!
     Борис подошел к высокому резному окну, из которого открывался вид на сгоревшую прошлой ночью бывшую дачу Сереброва, аккуратно растворил старинную «родную» раму и только потом закурил. 
     Со второго этажа открывалась панорама на старого дачного поселка, добрая половина которого была уже сожжена, а на месте погоревших памятников архитектуры велось оживленное строительство коттеджей VIP-класса.  Сейчас Бориса почему-то больше злил не тот факт, что он не имеет доли в этом выгодном бизнесе, а то, что это строительство вообще ведется.  Современность казалась ему Горгонами, от одного взгляда которых все живое превращалось в мертвый камень, в новенькие еврокоттеджи бывших партийных и комсомольских аппаратчиков. 
     «Наше время - раковая опухоль.  И лечить ее можно, если безжалостно резать по живому, - подумалось Заре, когда он, не щурясь, смотрел на сиявшее чарующим светом осеннее солнце.  - Я стану, проклятые Горгоны, как Солнце.  Которое по своей воле греет или обращает в пепел!»
     Борис Евгеньевич потушил сигарету и позвал начальника безопасности:
     - Батон!
     Не дождавшись ответа, позвал снова, уже раздраженно:
     - Давай, отлепляйся от своего порно!
     - Борис Евгеньевич, да какое ж это порно! Так, групповая аэробика… – оправдываясь, пробормотал начальник безопасности, заходя в кабинет хозяина. 
     - Ты знаешь, мне на это наплевать, - по лицу Бориса Евгеньевича пробежала еле заметная тень презрения.  - Только сейчас не время «концом» думать и в кабаках шлюхами закусывать! Ты выяснил, кто жжет дачи?
     - Конечно! – приободрился Батон.  – Вам имена заказчиков или исполнителей?
     Борис Евгеньевич поморщился, еще раз подумав о том, что человек от беспорядочного секса стремительно тупеет. 
     - Имена заказчиков не секрет.  Меня интересуют конкретные исполнители…
     - Работники местного РЭМПа, - ответил Батов не показывая обиды.  - Всего пять человек.  Список показать?
     - Не надо… - Борис раздраженно закрыл оконные рамы.  - Я хочу, чтобы их убили… В ближайшие дни!
      Заметив на лице Батона замешательство, пояснил:
     - Они жгут, а вину за происходящее на нас перекладывают.  Уже сейчас по Заречинску слухи распространяются, что я начал войну за передел сфер влияния на берегу.  Надо с этим кончать!
     - Причем в прямом смысле! – согласился Батон усмехаясь.  – Отлично придумано, завалим работяг, за них впрягаться никто не станет! Тогда о методах проведения предвыборной компании крепко позадумаются!
     - Да, после убийства трупы сфотографируйте.  Посмотрю, как отработали, - по-деловому распорядился Борис.  – Надо изувечить так, чтобы обыватели одурели от ужаса.  Тогда народ будет не о нас говорить, а о том, что теперь нельзя на улицу выйти. 
     - Понял, - кивнул Батон и, закрепляя мысль, смачно щелкнул пальцами.  – Скажу пацанам на дело брать молотки.  Чтобы зубы вон, а морды - в кровавое месиво!
     - Хорошо, - Борис посмотрел поверх раскрасневшегося Батона, перелезшего из «быковатой» кожаной куртки в респектабельный костюм.  - Первый труп должен появиться сегодня!
     Проводив взглядом Батона и затворив окно, Заря вновь почувствовал усиливавшийся в предгрозовой духоте привкус мертвящей скуки.  Он достал бутылку золотистого рома, так ценимого его вудуистким покровителем Огуном, налил полстакана и, развалившись в кресле, включил ноутбук. 
     Наблюдая, как темный фон сменяется заставкой, которую сменяет рабочий стол с готовыми к исполнению команд ярлыками, Борис почему-то подумал о невероятном сходстве операционной системы Windows с основополагающими принципами магической работы.  Рабочий стол - алтарь, ярлыки - инструменты, задействованные программы - духи-посредники, электричество – жертвенная энергия.  И главный принцип, закрепляющий их безоговорочное сходство: верно заданные манипуляции возвращаются ожидаемым результатом.  Здесь и сейчас.  Незамедлительно.  Если, конечно, «не зависнет» программа…
     Борис ухмыльнулся: «Бил Гейтс нажил состояние, сумев превратить основы ритуальной магии в высокие технологии.  Чего стоит одно название его программы - «окна»! Открыть, чтобы впустить, чтобы изменить существующее на желаемое своей воле.  И сию же секунду превратить виртуальное в материальное… Да, он, безусловно, ловкий оккультист! Или подсмотрел эту методу у своей бабки, увлекавшейся общением с духами с помощью ведьминой доски…»
     Борис отпил рома, и по горлу приятно пробежали обжигающие огненные волны, которые сменились июльским зноем и легким ароматом луговых трав.  Ром с таким вкусом производили только в бывших франкоговорящих колониях, и духи вуду предпочитали его всем остальным. 
     Он щелкнул курсором по смотревшему с панели инструментов глазу ACDSee и выбрал папку с отсканированными фотографиями своего класса.  В размере окна жизнь, выложенная в формате эскизов, была как на ладони.  Редкие черно-белые фотографии начальной школы, а вот размытые подростковые, снятые на старенькой отцовской «Смене». 
     Борис вглядывался в лица, словно хотел в них найти ответы.  Вот только на что, не знал сам.  Когда показалась галерея фотографий кружка «Прометей», Борис нервно закурил, то и дело приближая и многократно увеличивая лица.  Перейдя к фотографии, где они были сфотографированы на фоне памятника павшим красногвардейцам, Заря остановился.  На него смотрели задорные пионеры, только что победившие на областной исторической викторине.  Да не простой, а приуроченной к принятию новой Конституции СССР и 60-летию Великого Октября.