- Я хочу быть с тобой! – ошалело шептал Иван, помогая стягивать одежду ставшими вдруг непослушными руками.  - Я люблю тебя!
     - Сильнее! Возьми меня так, чтобы я в твоих объятиях задохнулась! – одним движением Варвара сбросила с себя свою красную тунику.  - Люби так, чтобы я сначала умерла, а после воскресла!
     
     ***
     Они лежали на кровати обессиленные и счастливые, а распаленные страстью тела блаженно остывали, отдавая промозглой комнате щедрое тепло. 
     - Знаешь, - тяжело сглотнув слюну, сказал Иван, - такое чувство бывает только на море, когда после изнурительного полуденного зноя вдруг окажешься в ласковых прибрежных волнах. 
     - Не знаю, - пожала плечами Варвара, - я никогда на море не была.  Мне оно представляется большой рекой.  Только соленой и без берегов. 
     - Как жаль! Знаешь, море совсем другое… - мечтательно сказал Иван.  – Три года назад один старик рассказал мне, что если научиться слушать море, то в мерном плеске волн можно услышать тысячелетние молитвы, хоть однажды прозвучавшие над его водами.  Наверно в его глубинах все еще звучат слова Бога, обращенные к Ною…
     - Тогда мне лучше отдыхать на океане! – рассмеялась Варвара, соскакивая с постели. 
     - Разве тебе не интересно, о чем они разговаривали?
     - А какое мне до них дело? – удивилась Варвара.  - К тому же я стала ведьмой! Поэтому мне надо держаться от Бога подальше!
     - Да неужели?! И куда только смотрели твои ангелы?! – рассмеялся Иван и запустил в девушку подушкой.  – Тогда попробуй от меня улететь на венике!
     - Я еще молодая и неопытная! – хихикнула Варвара, кидая подушку обратно.  – И пока я не окрепну, мне нужен постоянный и верный мужчина.  Ну, как громоотвод!
     - Вот как? – Иван стал серьезным и отложил подушку в сторону.  – А я надеялся, что все, что случилось между нами, было по любви…
     - По любви, не по любви… - раздраженно передразнила девушка.  – Вот скажи, зачем ты заморочиваешься из-за всякой ерунды?
     Увидев, что Иван замыкается и мрачнеет, решила смягчить обстановку и хотя бы сегодня не доводить дело до разрыва:
     - Понимаешь, чтобы доверять мужчине по-настоящему, мне надо его как следует узнать.  Уж тем более, чтобы полюбить! – Варвара обняла Ивана за плечи и посмотрела ему в глаза.  - Сам понимаешь, что всем мужикам от нас надо только одно.  Вот и мы платим им тем же! А чтобы все стало по-настоящему, нужно вдвоем провести много времени… Прямо как с твоим морем, чтобы услышать, что там оно шепчет!
     - Ты хитрая! И, наверное, ты меня действительно не любишь… - Иван обнял девушку и, целуя ее глаза, добавил.  – Я верю только в любовь с первого взгляда! Как в сказке!
     - Это ты, дурачок, книжек начитался! А я твоих книжек не читала.  Оттого я такая умная! – Варвара выгнулась в его руках дикой кошкой и укусила его за мочку уха. 
     - Ай! – вскрикнул от неожиданности Иван.  – Ты зачем кусаешься?
     - Больно?! – ее глаза смеялись и возбужденно сверкали. 
     - Конечно, больно.  Но если хочешь кусаться – кусайся, я потерплю!
     - Вот так и любовь, - шепнула Варвара и нежно поцеловала в покрасневшее ухо, – настоящей бывает только тогда, когда от нее ты кричишь от боли, а отказаться не захочешь ни за что на свете!
     
     ***
     За окнами легла слепая ночь с непроглядным небом и нудным моросящим дождем, приносящим в не отапливаемую квартиру неуютную сырость вперемешку с осенней тоской.  Варваре не хотелось одеваться, хотя в доме становилось все холоднее, и в сердце потихоньку начинала пробираться мерзостная скука. 
     - Неужели совсем скоро октябрь? А с ним слякотный снег, который разъедает дороги, как кислота кожу, и все вокруг утопает в непролазной грязи… - Варвара прижалась к груди Ивана и до шеи натянула старенькое стеганое одеяло.  - Скажи, как пережить нашу бесконечную, нудную, гнилую осень?
     - Надо просто от нее сбежать! – улыбнулся Иван и поцеловал девушку в нос. 
     Варвара по-кошачьи фыркнула и, выгнув спину, принялась игриво бить его своими кулачками:
     - Значит так?! Тогда я буду с тобой драться! – оживившись воскликнула девушка, отбросила одеяло в сторону.  – Ну, держись! Ты еще не знаешь, с кем связался!
     Иван легко перехватил руки девушки и нежно прижал к себе:
     - Так ты согласна на побег, моя варварская дикарка?!
     - Опять смеешься? – Варвара высвободила руки и обвила ими шею Ивана.  – Что станешь делать, если соглашусь?!
     Ничего не отвечая, он тут же взял с тумбочки сотовый и набрал номер такси. 
     - Здравствуйте, можно заказать машину просто так, покататься… да, на всю ночь… записывайте адрес!
     - А ну-ка, говори, что ты что задумал?! - Варвара прищурила глаза и вновь зарычала.  - Иначе я тебя съем!
     - Мы сейчас с тобой поедем куда глаза глядят! И все у нас будет как в сказке.  Мы с тобой понесемся через леса, через моря…
     - Какие еще моря? – прыснула со смеха Варвара.  - Ты хотел сказать, через лужи?
     - Слово «моря» звучит много поэтичней, чем «лужи». 
     - Ты еще и стихи сочиняешь? – девушка выскользнула из объятий и уселась напротив Ивана, нисколько не стыдясь своей наготы.  – И мне ни одного не рассказал!
     - Стараюсь больше стихов не писать… - ответил Иван, смутившись.  – Просто иногда они складываются сами собой… я их даже не записываю…
     - Как здорово! - Варвара захлопала в ладоши.  - Мой любовник - настоящий поэт! И это значит, что сейчас ты прочитаешь стихи о том, зачем до меня вот так катался на такси по ночному городу!
     - Ты на самом деле хочешь услышать?
     - Да! Да! Да!
     - Ладно, - Иван почему-то ответил с печалью и тихо.  И, как будто бы извиняясь перед Варварой, добавил.  – Впрочем, я помню только отрывки.  Скорее это не стихи, а зарифмованные видения, вроде снов наяву.  Слушай, как это бывает:
     И в море ночи, в круговерти,
     В потоке мчащихся машин,
     Я думал о любви и смерти
     И помнить не хотел про жизнь!
     Зима простудою смеялась,
     Висела болью на плечах. 
     Но смех я принимал за жалость,
     А боль – за светлую печаль…
     Зазвонил телефон, за окном послышался глухой рокот подъезжавшего по гравию автомобиля. 
     - Нам пора! – Иван взял притихшую девушку за руку и посмотрел ей в глаза.  – Нас ждет долгая ночь, которую нам предстоит испить до самого рассвета…
     
     
     Глава 22.  Иудин день
     
     Главный редактор желтой газеты «Чрезвычайная Пермь» страсть как любил среды.  В этот день заканчивалась сдача и утверждение материалов для печати, а посему и неудачливые журналисты, и те акулы пера, которым удалось отхватить свою порцию «жареного», неслись к Петру Тарасовичу на еженедельный поклон, в надежде получше устроить свои материалы и, если повезет, выторговать под них целую полосу или даже передовицу. 
     - Вы знаете, почему в большинстве редакций критическим днем является именно среда? Думаете, все дело в том, чтобы успеть откатать тираж к пятнице? А не хрена подобного! Да просто в среду первый папарацци Иуда выгодно слил инфу про одну интересующую всех личность.  Оттого и повелось, подбивать свежий номер к этому негласному дню работников информационного фронта! Вот и наша задача состоит в том, чтобы продать читателю такие факты, от которых ему станет плохо на сердце и отвратительно в душе навсегда.  Но если человек усомнится и наивно предположит, что хуже просто не может быть, то вы должны вселить в него надежду и шепнуть на ухо: «Может.  И еще как может!» Так говорил бывший комсомольский работник, а ныне главный редактор самой скандальной пермской газеты Петр Тарасович Заваляев, по прозвищу Тараканыч. 
     Он очень гордился тем обстоятельством, что не просто поднаторел в подковерных интригах, но и был всесторонне подкован, что позволяло в нужных случаях быстро и аргументировано заткнуть рот любому собеседнику.  Однако в коллективе Петр Тарасович предпочитал слыть назначенцем и ретроградом недалекого ума.  Эта удобная схема позволяла «разжижать мозги» у своих подчиненных и эффективно ими манипулировать, порождая вокруг себя многочисленные слухи и кривотолки.  Заглавным было окрепшее среди журналистов мнение про его большие связи в коридорах власти, и о могущественных покровителях на политическом Олимпе. 
     Сегодня, 1 октября, день был и вправду замечательный.  Потому что буквально через четверть часа у него в кабинете предстояла встреча с помощником самого Денисова.  А Денисов - это воплощение власти, помноженной на очень большие деньги и стратегические ресурсы Российского уровня. 
     - Полина! – Заваляев крикнул секретаршу, не вылезая из-за своего стола, где он смахивал на высунувшегося черта из табакерки.  – Зайдите ко мне!
     На зов главного редактора немедленно явилась высокая полноватая девица унылого вида, одетая в заношенную мышиную кофту, которую дополняли болтавшиеся на цепочке нелепые очки.  Сотрудники газеты снисходительно называли секретаршу «многостаночницей», хотя это слово из эпохи индустриализации и не совсем точно отражало наклонность Заваляевского протеже…
     Полина была остервенелой, иногда даже взбесившейся нимфоманкой.  На каждой вечеринке она высматривала и выслеживала свою очередную жертву подобно голодной волчице, жаждая затащить подвыпившую мужскую особь в укромный угол.  Полина была однолюбкой, поэтому любила каждого встречного, а расстроенные чувства и убитые мечты унимала периодически случавшимися запоями под душещипательные завывания типа:
     А так все больше по миру шатаюсь,
     Захлебываюсь своим секретом,
     Бросаюсь навстречу, других бросаю
     И слушаю, слушаю, слушаю-у-у-у. . . 
     Впрочем, по поводу сексуальной расторможенности своей секретарши у Петра Тарасовича предубеждений не было.  Еще по своему комсомольскому опыту, он хорошо усвоил, что нимфоманки покладисты, исполнительны и нетребовательны оттого, что им приходится довольствоваться малым и все время перебиваться «с голодухи да на проголодь».  Кроме того, исполнительность и трудолюбие у них, было на должной высоте.