– Ты до сих пор девственница?
     - Да… - смущенно ответила Тучнова, принявшись заклеивать пластырем опухоль.  - А что в этом такого?
     - Ты разве не понимаешь? – спросила Ирина с искренним жаром в голосе.  – Если ведьмой становится девственница, то богиня ее выбирает в свои жрицы! Значит, ты будешь не простой ведьмой, как они, а станешь служительницей как я! Мы с тобой такие главненькие и славненькие!
     - Правда? Ты ведь меня не обманываешь? – тут же спросила Снежанна, забывая от еле сдерживаемого восторга про опухоль.  – Значит, болячка скоро сама исчезнет?
     - Беспокоится не о чем, - Ирина заботливо одернула свитерок на дрожащей от волнения девушке.  - В ночь Хэллоуина ты станешь совершенно здоровой! Обещаю!
     Проводив Тучнову до выхода, Ирина зашла в маленький кабинет, предназначенный для наблюдения за происходящим в тренинговых классах. 
     - Что скажешь, мессир? – обратилась Ирина к развалившемуся в кресле начальнику службы безопасности Леониду Батову. 
      - Варя совсем даже ничего, - Батон игриво подмигнул своей жрице.  - Я бы позанимался ей вплотную!
     - Успеешь еще, - недовольно процедила Ирина.  - Вначале надо проблему уладить. 
     - Ты об этой дурочке? – усмехнулся Батон.  - Это не проблема.  Считай, что она уже занесена во все милицейские сводки как пропавшая без вести. 
     - Нам нужно другое… - ответила Ирина, прокручивая в голове варианты дальнейшего развития событий.  - Нам необходимо ее мертвое тело.  Со следами попытки изнасилования…
     - Зачем? – Батон удивленно посмотрел на Затееву и, не зная, что сказать дальше, закурил сигарету. 
     - Улики должны указать на Ивана Храмова, - Ирина бесстрастно продолжила излагать план предстоящей подставы.  - Он подкараулил ее после занятий, затем напал, потащил в кусты, она сопротивлялась…
     - Да без проблем, - в ответ усмехнулся Батон.  - Если тебе оно надо…
     - Это нужно нам двоим! Мы должны разделаться и с Храмовым и с его отчимом, а твоим боссом Зарей как можно скорее. 
     Ирина зло вцепилась пальцами в волосы любовника и по-змеиному зашипела в его лицо. 
     - Или ты думаешь, я хочу отомстить Ивану за смерть моей сестры? Я лучше всех знаю, что он в ней невиновен! Тогда, на кладбище, ее убили вы с Борисом!
     - Я не убивал! – испуганно возразил Батон.  – Это была идея шефа… Он эти дела с убийствами замутил, чтобы насолить своему бывшему учителю Снегову.  У них в восьмидесятом году история вышла… Тогда по вине Бориса мальчик из их школьного кружка повесился… Так получилось, что Храмов был у его учителя соседом, ну и как бы новым учеником.  Понимаешь, Борис был у Снегова - первым, а Иван - последним…
     - Меня больше не волнует смерть сестры, так что можешь не объясняться! – оборвала Ирина.  – Ты начальник его службы безопасности и у нас появился реальный шанс прибрать к рукам его дело.  Это большие деньги и совершенно другие возможности.  Если все сделаем правильно, то Новый год будем отмечать под пальмами на Гавайях.  И больше - никакой зависимости! Ни от кого!
     - Я понял, моя черная госпожа! – Батон сгреб девушку и принялся целовать ее в губы.  – Вдобавок, эту дурочку все равно прибирать надо.  Не то и вправду потащится в больницу, а нам разговоры ни к чему.  Все равно от нее никакого прока… Пусть хотя бы умрет с пользой!
     - Если мы избавимся от Зари до окончания выборов, то наверняка отведем от себя подозрения, - жестко заметила Ирина.  – Для начала сделай так, чтобы ситуация вышла из-под его контроля.  Борис не должен понимать ни подлинных причин происходящего, ни того, кто заинтересован в поразивших его бедах.  Тогда он сам построит для себя западню.  А вот умереть ему поможем мы. 
     
     
     Глава 27.  Охотники рядом
     
     «Память и сны – гремучая вещь, когда они соединяются, то достаточно одной неосторожно промелькнувшей мысли, чтобы наш разум взорвался», - думал Иван, понимая, что не пройдена сумеречная зона и угасающий дневной ум все еще пытается контролировать нахлынувшие из подсознания позабытые образы его детства.  Но сколько бы ни пытался рассуждать здраво, он все явственнее различал яркие краски раскинувшегося на площади приезжего цирка-шапито, слышал бравурные звуки оркестра, разносящиеся из старого громкоговорителя, забавно раскачивающегося на мачте от малейшего порыва ветра. 
     «Нет, такого было не в действительности.  Шапито с его цветными шатрами и костюмированными зазывалами, прогуливающиеся под ручку городские обыватели, принаряженные по случаю праздника дети, на ходу жующие сахарную вату – все это однажды я видел в кино.  И не более…», - решил для себя Иван, удивляясь тому, как явственно различимы на палатках и жирные пятна, и стежки грубых ниток, прихватившие расползавшуюся от старости парусину.  Видения становились все явственнее, настолько, что Иван различал запахи пива и жареных чебуреков, чувствовал камушки, случайно попадавшие в его крохотные детские сандали…
     Он удивленно огляделся по сторонам и каким-то чудом успел догадаться, что это один из тех снов, когда ему не хотелось просыпаться, и после которых оставалось жалеть, что нельзя поменять полюса у этих несовместимых реальностей. 
     Иван снова видел отца, а вернее, проживал эпизод из своей прошлой жизни, который мог в действительности и не случаться, а являлся возможным вариантом прошлого. 
     - Папа, пойдем на лошадки! – Иван протянул руку в сторону понуро стоящего пони, запряженного в оббитую бархатом двуколку. 
     - Нет, Ванюша, старый пони устал.  Пусть отдохнет, понежится солнышке.  Скоро наступят холода, и ему долго-предолго придется ждать весну в неуютной конюшне…
     - Папочка, я тоже устал… - Иван потянул отца за рукав и тихонько прошептал.  - Может, я уже стал стареньким?
     - Нет, сынок, ты просто стал маленьким, поэтому все вокруг стало казаться большим и недоступным.  Вот так-то лучше! - отец подхватил мальчика на руки и посадил себе на плечи. 
     Они зашли в вытянутую, как теплица, узкую полосатую палатку, которая была тиром, где вместо мишеней были расставлены детские игрушки. 
     - Стрелять можно только ребенку и только один раз! – весело объявил наряженный под охотника клоун.  – Убьете зайчика или уточку, получаете мягкую игрушку! Убьете медвежонка, выиграете заводную машинку! А если повезет убить сову, получите суперприз – волшебное яичко, в котором спрятана Кощеева смерть! Как говорится: «Кто метко стреляет, тот горя не знает!»
     - Папа, папочка, нехорошо здесь… страшно… - испуганно зашептал Иван, - давай отсюда уйдем …
     - Почему? – удивился отец.  - Вдруг нам повезет? Давай-ка попробуем! Вот уже и ружье для тебя заряжено.  Остается только как следует прицелиться и не спеша надавить на курок. 
     Клоун протянул Ивану тяжеленное, заряженное свинцовой пулькой духовое ружье и улыбнулся размалеванным до ушей кровавым ртом:
     - Убей, Ванечка, зайчика, убей уточку…
     
     ***
     Утро Петра Тарасовича выдалось тяжелым: вчера он не только спустил на автоматах оставшиеся деньги, но потом еще заливал горе в соседней рюмочной с какими-то проходимцами.  Узнав, что разговаривают с главным редактором газеты, они вызвались поставить выпивку и закуску, поддержав на деле самую независимую четвертую власть.  Но все кончилось тем, что ему подсыпали-таки лошадиную дозу клофелина, а когда незатейливое фармацевтическое средство свалило независимую прессу с ног, ошманали и очистили Петра Тарасовича под ноль.  Ботинками и то не побрезговали. 
     «Вот же паскудный народец! Никому верить нельзя, жулье на жулье! Куда только мы катимся… – в полголоса ругался Заваляев, представляя, что за опохмелкой в магазин придется идти в стоптанных домашних тапочках.  А потом еще и в магазин, за новыми туфлями.  - Хорошо, что за годы семейной жизни я заначки привык делать.  Иначе хоть ложись да помирай! Не дождетесь…»
     Сначала подумал, что не мешало бы позвонить на работу и попросить секретаршу Полину купить ему водочки и соленых огурцов.  Но не магазинских, в которых весь огуречный цимус изведен ускусом, а таких, которые втихоря продаются ошивающимися возле гастронома старухами. 
     «Э, да как этой дуре объяснить, чтобы она у бабок похмельных огурчиков попросила, с рассольчиком на чесночке да хреновом листе? – подумалось Заваляеву почти с безысходной тоской.  – Куда ей понять, раз у нее только другие огурчики на уме…»
     И Петр Тарасович засобирался в магазин, по опыту зная, что никому ничего доверить нельзя, и если хочешь сделать хорошо, то сделай это сам. 
     Уже возле двери Заваляев в замешательстве остановился и еще раз посмотрел на ноги.  «Носки забыл надеть! – он оглядел себя в зеркало, занимающее добрую половину прихожей и, разглаживая изрядно помятое лицо, усмехнулся.  Картина Репина: «Из дурдома не ждали…» Затем вытащил из тумбочки запасной ключ и, повозившись с дверью, вышел на лестничную площадку. 
     Второй неприятностью за сегодняшнее утро оказался неработающий лифт и Заваляев с отвращением представил, что теперь ему придется спускаться по грязной лестнице с измалеванными стенами и зассанными углами.  Отчего у него тут же заныло под лопаткой и отозвалось болью в коленях.  И снова его посетила мысль о Полине.