Кстати, в восемнадцатом веке губернатор Волков повелел почитать кладбищенскую дорогу главной в городе, «яко необходимейшая по течению жизни человеческой должна быть сочтена равно якобы лежащая среди города улица».  А в советские времена Пермь была единственным в стране городом, на гербе которого изображался могильник…
     - Что-то вы несуразное говорите, - буркнул в сторону Храмов, понимая, что каждым своим словом Борис прав. 
     - До 90-х годов гербом Перми была «вышка, с братским кладбищем героев, погибших в уличных боях революционной Мотовилихи 1905 года».  Стыдно не знать истории родного города, господин журналист!
     Борис Евгеньевич снова двусмысленно улыбнулся и как бы невзначай выпустил локоток Елизаветы, отчего женщина оступилась и стала неуклюже валиться на рассыпавшуюся под ногами кладбищенскую дорожку. 
     - Мальчики, ну хватит вам спорить! Заболтались и меня уронили! - Елизавета Андреевна уперлась ладонью в гравий и резко выпрямилась.  - Ты, Борюсичек, как всегда прав.  Следовало на машине до могилы доехать!
     «Мама, во что ты превращаешься!» - хотел воскликнуть Иван, но почувствовав на себе изучающий взгляд Зари, сдержался. 
     Елизавета оттолкнула сына и, сойдя с дороги, ловко заскользила по узким могильным тропинкам к возвышавшемуся надгробию из черного мрамора. 
     - Видишь, как ловко у нее получается.  Красиво идет, прямо как Мерлин Монро из фильма «В джазе только девушки»! - Борис Евгеньевич кивнул вслед стремительно удалявшейся жене.  – А к чему, спрашивается, так спешить? И куда?!
     Иван молча посмотрел отчиму в лицо и решил, что когда-нибудь обязательно его убьет. 
     
     ***
     Холодно попрощавшись с матерью, которую через полчаса окончательно развезло, и наотрез отказавшись от предложения отчима «с комфортом вернуться к живым», Иван пошел на остановку терпеливо дожидаться «кладбищенского Икаруса». 
     Успев разогреться, сентябрьское солнце светило почти по-летнему.  Лучи весело пронизывали насквозь пестрые кроны высаженных вдоль забора деревьев и отражались светом на бойких лицах бабушек, торгующих у кладбищенских ворот искусственными венками с траурными лентами, цветами в горшочках и семечками. 
     Неподалеку, оттуда, где начинались «мичуринские дачи», уже вовсю раздавался задорный собачий лай, перемежаемый звонкими девичьими голосами и густо сдобренный дымом из разгоравшихся мангалов.  Субботнее время медленно застревало в районе полудня…
     Храмов невероятно обрадовался, когда к сколоченной из неструганных досок платформе, прозванной в народе «эшафотом», припарковался старый автобус с растрескавшимся в «паутинку» лобовым стеклом.  Некогда изукрашенный рекламой, которая, осыпаясь, беззастенчиво обнажала проржавевшие бока, «Икарус» и вправду напоминал спасительный паром Харона для тех, кто по ошибке оказался в стремительных водах Преисподней…
     С трудом дождавшись, когда лязгнувшие двери провалятся вглубь салона, Иван запрыгнул в автобус и, не говоря ни слова, сунул кондукторше бумажную пятирублевку.  Устроившись поудобнее на одиночном сидении «у колеса», блаженно зажмурился, наваливаясь на прогретое солнцем боковое окно.  Сейчас он не мог думать ни о сегодняшнем посещении могилы отца, ни о новой жизни матери, ни о редакционном задании, ни о своей новой работе в психологическом центре.  Хотелось побыстрее забыться, провалившись в темную яму небытия.  Без волнующих мыслей и тревожащих сновидений. 
     Засыпая, Иван пытался прогнать беспорядочные образы из ненаписанной статьи о Михаиле Романове.  Но ему все равно чудился Великий князь прогуливающийся со своей женой Наташей по старому Егошихинскому некрополю и нелепо пытавшегося ее приободрить пермскими небылицами, услышанными от Георгия Кобяка.  Тогда, весной 1918, Великий князь покупал у местного изобретателя и оригинала «желудочную воду», щедро приправленную местными байками.  Особенно хороша была история о задушенном чертями советнике уголовной палаты Чадине, который додумался отделать дом могильными плитами.  Или вот печальная повесть, про повенчанную со змеем проклятую дочь пермского исправника… И напоследок страшное знамение, случившееся в канун Первой мировой.  Тогда, во время Пасхального богослужения, в храме разом сгорело 38 учеников духовного училища…
     «Видишь, Наташенька, - успокаивая жену, по-детски смеялся Михаил Александрович.  - Земля Пермская все равно, что гоголевские Диканьки.  Здесь заправляют исключительно мелкие бесы, а Великий князь им явно не по зубам.  Так что скорее возвращайся в Гатчину и дожидайся меня там.  И ничего не бойся - ибо с нами Бог!»
     Образы становились красочнее, плотнее, прокручивая реальность во сне как документальную хронику и превращая Ивана в случайного свидетеля чужой жизненной драмы.  Заранее знающего, как кощунственно на месте заброшенного скотского могильника очень скоро оборвется жизнь Великого князя, и как спустя почти полвека, в нищете и безумии, в эмиграции угаснут дни его любимой и ненаглядной жены…
     И снова от навязчивых видений уносил Ивана многострадальный «Икарус».  Вздрагивая на кочках и колдобинах, автобус немилостиво «прикладывал» Храмова лицом о стекло, заставляя пробуждаться от каждого нового удара.  Намекая, что везет из Царства мертвых - в Мир живых…
     
     ***
     Иван проспал свою остановку, очнувшись от мучительной дремоты возле торгового центра «Пирамида», где его бывшие покупатели брали штурмом подъезжавший автобус. 
     - Граждане, пропустите! Дайте выйти!
     Иван пытался пробиться к дверям, но уже ворвавшаяся в автобус толпа властно оттеснила юношу в душное автобусное чрево.  Груженые покупками люди азартно продирались в салон, рассовывая сумки и огромные пластиковые пакеты между еще не занятыми сиденьями. 
     - Куды прешь, сволочь? Как фрайер на буфет!
     Сухопарый старичок в затертой зэковской телогрейке, попытался вцепиться в Иванову куртку, но неослабевающий поток пассажиров подхватил его, унося в глубины глухо ворчащего «Икаруса». 
     - Не выпендривайся, ехай со всеми! - Кто-то бросил Храмову в спину безликим и даже бесполым голосом. 
     - Посторонись граждане! Кипяток, кипяток! - загорланил Иван, что было сил, удивляясь, почему на язык подвернулся именно «кипяток», а, к примеру, не «краска»?
     Несмотря на очевидную нелепость объявления, толпа мгновенно просела и отхлынула назад, позволяя довольно легко выбраться из автобуса. 
     А говорили, не выпендривайся, ехай со всеми! - Иван помахал на прощание тяжело отчаливающему автобусу.  - Лучше уж прогуляюсь по местному чуду света, раз в Заречинске открылась своя «Пирамида»!
     В новом торговом центре, возведенном в стиле Хай-Тек из сплошных стеклянных перекрытий, было необычайно душно, даже несмотря на рычащие повсюду кондиционеры и раскрытые настежь вентиляционные люки.  Через десять минут после странствий по переполненному покупателями стеклянному лабиринту, Иван окончательно вымок от пота и собрался уходить, как его взгляд зацепился за «пса преисподней» - Анубиса. 
     Вообще-то в «Пирамиде» на каждом шагу были расставлены, развешены и даже разложены странные указатели, изображавшие египетских богов - проводников «путей сумрака и выбора».  Впрочем, ничего сверхъестественного в этом не было: строившими «Пирамиду» подрядчиками были турки, которые привезли с собой все здание до последнего гвоздя.  Вместе с экзотикой.  А наши владельцы отодрали английский перевод и переклеили тексты пирамид по-русски, отчего иногда выходило смешно, но чаще – нелепо.  «Следуй своей Судьбе, и Правда тебе обязательно вставит…» Вот и получались подобные изречения, о назначении которых покупатели терялись в догадках. 
     От навалившейся духоты или от пережитого сегодняшним утром на кладбище надпись на «потустороннем поводыре» произвела на Храмова веселое впечатление.  Такое, что вместо выхода, он устремился, куда указывал ему песеглавый Анубис.  Впрочем, от захватившей сознание комичной магии слов Иван избавился так же внезапно.  Его пробуждением стал Ангел, вернее, целая витрина хрустальных и золотых ангелочков, над которыми возвышалась девушка в ажурном подвенечном платье. 
     - Вы правильно решили купить подарок у нас, - продавщица едва улыбнулась, отчего в ее глазах отразились играющие на витринах огоньки елочных гирлянд. 
     - Да… я… пришел… - путаясь в мыслях, несвязанно пробубнил в ответ Храмов. 
     - Будем выбирать? - продавщица игриво подалась вперед, отчего Ивану показалось, что ее белое платье взметнулось большими белыми крыльями.  – У нас есть эксклюзивные модели из настоящего хрусталя!
     - Хорошо! – кивнул головой Иван, пытаясь вспомнить, сколько денег было у него с собой. 
     - Мне очень нравится композиция «Ангел скорби и ангел радости», - девушка поднесла к глазам двух, словно запутавшихся в золотых лучах, ангелов.  - Они то радуются, то грустят… и все равно вместе!
     - Великолепно! – переводя дух, кивнул Иван.  – Такой подарок будет памятен на всю оставшуюся жизнь…
     - Это будет стоить всего сто пятьдесят условных единиц по сегодняшнему курсу! - продавщица бойко выпалила заученную формулировку и тут же пробила чек.  - Вам упаковать в подарочную коробочку? Эта услуга у нас бесплатная!
     «Сто пятьдесят У. Е. , - усмехнулся про себя Иван, - как раз все, что у него есть на сентябрь… Какие пустяки, теперь с голоду не умирают!»
     - Да, оформите, пожалуйста. 
     - Вам для кого? - переспросила девушка, перебирая пальцами цветные ленточки.  – Будете дарить женщине или мужчине?
     - Самой прекрасной на свете девушке! - Иван нагнулся к продавщице и шепнул ей на ушко.  - Вам, если скажете, свое имя. 
     - Моё имя? - от неожиданного предложения продавщица игриво прикрыла вспыхнувшие румянцем щеки.  – Ой, я как дурочка сразу и раскраснелась!
     - Все-таки, скажете свое имя? - уже настойчивее произнес Иван. 
     - Варвара! - ответила девушка и протянула навстречу руку в белой свадебной перчатке. 
     
     
     Глава 5.  Инфернальное эхо
     
     Танцевать с огнем решили перед воскресным рассветом на песчаной отмели Камы, сразу за бьющим из земли торопливым артезианским ключом. 
     - Вода для огня завсегда хорошо.