Неужели они на самом деле намеревались провести его, подкинув дезу о взятой в заложницы подружке? Конечно, нет.  Слова доброго дяди об изнасилованной и замученной невесте были частью спектакля, в котором автору полагалось говорить, а зрителю - слушать.  Ситуация, когда тот и другой отлично понимают, что все сказанное и услышанное - ложь.  Но продолжают настойчиво делать вид, что верят друг другу. 
     Иван чувствовал сердцем, что Варвара уже где-то далеко, не с ними.  Выходит, она предпочла эфемерному счастью в шалаше стрипбар на турецком берегу.  Так что неожиданное явление в его квартиру головореза Батона-Батова на самом деле было приглашением на казнь.  Своеобразным актом милосердия, предложением покончить со всем быстро, понапрасну не тратя лишних денег и нервов.  На скитания по стране, прозябания на нелегалке в мучительном ожидании смерти.  Как поет незабвенный Шнур, «можно жить так, но лучше ускориться».  Храмов предпочитал мучительному томлению решительное и действенное ускорение.  Но такое, о каком те, кто заманивал его в западню, предполагать не могли. 
     Иван сделал ставку на огонь.  И если его любовный роман так пошло закончился в угоду современному «формату», то эпилог своей жизни он хотел написать яростными и злыми строками пламени. 
     
     ***
     Во дворах истошно выли собаки.  Нетерпеливо звеня цепями, домашние стражи запрыгивали на будки и отчаянно тянули свои лохматые морды к звездному небу, отчего окрестности, внимая глашатаям смерти, наполнялись дурным предчувствием и утробным страхом.  Из подворотен вылезали бродячие псы и, сбиваясь в стайки, стягивались к перекресткам, жадно принюхиваясь и ощеривая зубы.  Они провожали злыми взглядами бегущих по улицам людей, словно ожидая команды от срывавшейся в безумие Царицы-ночи.  Собаки всегда чувствуют первыми, когда мир погружается в хаос…
     Выйдя из дома, Иван удивился тому оживлению, которое все больше заполняло улицы ночного Зачеринска.  Казалось, что завывания сирен неслись отовсюду, в воздухе барражировал вертолет, отчаянно шаривший по земле тугим прожекторным лучом.  Бежавшие с фонарями люди, кричали друг дружке несусветное о том, что много убитых, а еще больше изувеченных.  Что врачей почти нет, а скорая не справляется, и детей вывозят куда-то на грузовых машинах.  Что к школе никого не подпускают, даже тех, кто пришел на помощь.  Что перекрыли все дороги и вот-вот начнется облава с массовыми арестами по каким-то заранее составленным черным спискам…
     «Значит, все-таки неслучайно ученикам организовали хэллоуинскую дискотеку.  Но никто не додумается искать ниточки в психологическом центре, значит, заказчика не никогда не найдут.  Конечно, официальные лица публично дадут слово во всем досконально разобраться и назвать виновных поименно, пообещают подключить лучших сыскарей и держать расследование под личным контролем.  Но исход ясен заранее.  Дело так и останется для кого-то нераскрытым «висяком», для кого-то стоящим информационным поводом.  Хорошо, если разыщут исполнителей.  Не для правосудия или справедливости, а всего-навсего для общественной острастки.  Исполнители, в сущности, НИКТО, люди-фантомы, пушечное мясо наступившей информационной формации.  Новые зомби, управляемые деньгами и чужими интересами…»
     Сейчас Храмов искренне надеялся, что Олег послушался его доброго совета, и ему не пришлось пройти по кругам ада, облюбовавшего на время классы и школьные коридоры…
     
     ***
     Бывшую дачу пароходчиков и купцов Каменских было хорошо видно издалека и по выгодному возвышенному расположению, и еще благодаря тому, что ее новые хозяева все старательно вычистили вокруг нее в метрах пятидесяти, оставив лишь небольшой яблоневый сад.  Который отлично просматривался и, при необходимости, простреливался.  Единственной помощницей Ивана была ночная тьма, а надеждой – самоуверенность его врагов. 
     По тому, что в каждом окне был зажжен свет, Иван еще раз убедился в правильности своего предположения и насчет разыгранного спектакля с приглашением на казнь.  А романтическая история с «похищенной невестой» придумывалась лишь затем, чтобы Иван принял смерть с легким сердцем, и не сопротивляясь.  Нашел себе утешение в том, что среди мерзавцев и негодяев он сумел остаться хорошим человеком, настоящим мужчиной. 
     Видимо рассчитывая на его благоразумие, охрана возле дома выставлена не была.  Это упростило задачу быстро разложить бутылки с бензиновой смесью, взяв дом в полукольцо на расстоянии уверенного броска.  Припадая к земле, Иван вытер с лица пот, вытащил из кармана зажигалку и поднял бутылку: «Самое время петь красному петуху!»
     Первая ударила в резную дверь, сразу же объяв ее яростными языками пламени.  Вторая полетела следом, поднимая огненный столб почти до крыши.  Третья, пробив окно, полыхнула на веранде, четвертая и пятая полетели в другие окна… Храмов стремительно посылал один горящий заряд за другим, даже не успевая проследить, насколько точны были его попадания. 
     Когда бутылки с горючей смесью закончились, Иван тяжело опустился на промерзшую землю.  Он наблюдал, как выбегающие охранники беспорядочно отстреливались в непроглядную тьму и, даже не пытаясь потушить огонь, неслись очертя голову кто куда. 
     - Теперь пора!
     Храмов обошел дачу и, разбив с не подожженной стороны окно, пробрался внутрь.  Уже нестерпимо пахло дымом, едко выедавшим глаза, словно горело не дерево, а сера.  «Наверно, так пахнет в аду», - обжигаясь, Иван упрямо обследовал комнату за комнатой.  Первый этаж оказался пустым, не желавшая погибать на пожаре охрана попросту разбежалась до последнего человека.  Пробираясь через разраставшееся пламя, Иван все-таки решился подняться по деревянной лестнице и осмотреться на втором этаже. 
     Сквозь гудящий огонь неожиданно для себя Иван услышал протяжное и как бы церковное пение:
     - И взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на Исаака, сына своего; взял в руки огонь и нож, и пошли вместе. 
     Он узнал этот голос и отличил бы его из тысячи других. 
     - Заря! - изо всех сил закричал Храмов.  – Ты хотел, чтобы я появился здесь этой ночью? Я пришел!
     На зов Ивана никто не откликнулся, но голос Бориса все-таки дрогнул и поднялся почти до истерической напряженности:
     - И начал Исаак говорить Аврааму, отцу своему, и сказал: отец мой! Он отвечал: вот я, сын мой.  Он сказал: вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения?
     Храмов выбил ногой закрытую на ключ дверь и в нерешительности замер: на столе в белом подвенечном платье лежала его мертвая Варенька, а у стола, на полу валялся с перерезанным горлом Батов. 
     - Что ты наделал! - закричал Иван, набросившись на Бориса.  - Убийца!
     Накачавшийся амфетаминами Борис оттолкнул от себя Ивана с необычайной легкостью и, не обращая на вошедшего внимания, продолжил свое экзальтированное пение:
     - Авраам сказал: Бог усмотрит Себе агнца для всесожжения, сын мой. 
     - За что же мне все это?! - не сдерживая слез, Иван целовал в губы мертвую невесту.  И, обращаясь к Борису, зло спросил.  - Сколько еще надо жертв, чтобы ты насытился?
     Неожиданно для себя увидел лежавшую на полу набранную финку, вороненую с хищным кровостоком.  Опытные мастера делают такие ножи только для того, чтобы ими убивать.  «Сейчас, за все поквитаемся…» - мелькнуло в голове и, подобрав нож, Храмов снова бросился на отчима. 
     - И простер Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего…- Заря безразлично посмотрел на поднесенное к горлу лезвие и продолжил.  - Но Ангел воззвал к нему с неба и сказал: не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего, ибо теперь Я знаю, что ты - боишься…
     И тут Ивану стало ясно, что Борис ищет смерти и ждет ее как своего избавления.  И что вся эта история с Варварой, заказными статьями и убийствами затеяна не самим Зарей, а его начальником службы безопасности.  Даже не им одним, а всеми, кто мог прибрать к рукам разветвленный бизнес Зари. 
     - Кем ты стал, если даже твой верный пес тебя предал, а охрана разбежалась при первой же угрозе как стадо баранов?! - Иван рассмеялся в лицо отчима и, выбросив нож, кивнул на мертвого Батова.  - Этот малый в одиночку провернуть такое бы не сумел.  Мне раза хватило с ним поговорить, чтобы это понять.  Значит, тебя предали все, кому ты доверял.  Все, кто был рядом с тобой все эти годы.