В серых предшествующих утру сумерках, один за другим загорались огни.  Это было привычное для Артура зрелище.  Мир оживал.  День набирал силы, перед тем, как вступить в полные права. 
     Номер четвертый тихо заржал в своем стойле, приветствуя жокея.  Странное имя для лошади – «Номер Четвертый», подумалось Артуру.  Видимо это было одно из проявлений эксцентричности ее хозяина.  Артуру было невдомек, почему эксцентричность всегда прямо пропорциональна знаменитости. 
     Хозяином Четвертого был старый известный режиссер, стоящий четверть миллиарда долларов.  Последнее время, он редко появлялся на публике, что не мешало ему снимать очередные шедевры.  Говорили, будто лошади были его единственной страстью, исключая кино, конечно.  Четвертый, был жемчужиной его коллекции.  Говорили, также, что лошади режиссера всегда приходили первыми - Номер Четвертый, несмотря на свое имя, редко занимал иное место.  Каким-то мистическим образом, конечно. 
     О Старом Режиссере, как для себя называл его Артур, ходили разные слухи.  Можно даже сказать – легенды. Они являлисьодним из побочных эффектов его рода деятельности – он снимал ужасы.  Так что слухи о лошадях, по сути, были самыми безобидными.  Что поделаешь – наглядный пример обратной стороны славы. 
      Номер четвертый снова заржал, настойчиво требуя внимания.  Артур приблизился к стойлу, и погладил его по храпу. 
     - Хороший мальчик. 
     Лошадь не понимала его, однако отлично различала интонации.  Он ездил на Четвертом уже два года, и понимал, что сказанное было правдой: мальчик действительно был хорош. 
     Между Артуром и конем, за это время установилась некая связь, они прекрасно понимали друг – друга.  И, в чем Артур бы никогда не признался: в тайне он считал Номер Четвертый своей лошадью, надеясь, что тот, пребывая в блаженном неведении, по поводу частной собственности, разделяет его чувства. 
     Своего же, формального хозяина, он в глаза не видел.  (Хотя тот и присутствовал на каждом забеге. ) Артур ухмыльнулся, в какой то миг представив себе Старого Режиссера, мчащегося галопом на Четвертом.  Его ухмылка, стала еще шире, по мере того, как фантазия дорисовывала мелкие детали – вот порыв ветра откидывает с макушки режиссера, зачесанные на бок, (в наивной надежде скрыть лысину) волосы.  Мать Артура в шутку называла это «внутренний заем», и он находил это название, крайне удачным. 
      Номер Четвертый несколько раз ударил копытом о землю.  Артур понял, коню натерпелось размяться.  Это вошло у них в традицию – такие вот утренние прогулки перед забегом.  Артур снял с гвоздя сбрую…
     Выезжая, он сплюнул на землю, так – на удачу. 
     
     
     Толпа.  Толпа, своего рода – стихийное бедствие.  Она безумна и неуправляема.  В отличие от вышколенных лошадей, приученных не уделять ей внимание, Артур всегда чувствовал напряжение, возникавшее глубоко внутри.  Очень неудачная фобия для жокея,
      он прикладывал массу усилий, что бы скрыть ее.  Потому как для жокея его класса, эта фобия являлась неудачной вдвойне. 
     Он закрыл глаза и представил себе водную гладь, это всегда помогало.  Этот раз не являлся исключением.  Визуализировав ее в своем сознании настолько, что, казалось, протяни руку и почувствуешь влагу на пальцах, он ощутил, как внутри расслабляется некая стальная пружина.  Представив и ее, он окончательно успокоился. 
     Номер Четвертый фыркнул.  Вот уж кто действительно являлся стальной пружиной.  Но распрямиться она резко, как выстрел, в момент между стартом и финишем. 
     
     Артур взглянул на трибуну, пестреющую разношерстной публикой.  Вычислить Старого Режиссера было не сложно.  Всегда на том же месте.  Это были VIP места, забронированные для его персоны, и нескольких избранных особ.  Что заставляло его, с подобной неизменностью, приходить на забеги Четвертого, было непонятно.  Однако ипподром был одним из тех немногих мест, куда старик еще выбирался. 
     Интересно, какого это – подумал Артур – когда ты можешь позволить себе иметь такую лошадь, лучшую лошадь, и не разу не прокатиться на ней.  Не почувствовать, как перекатываются под тобой стальные мышцы, не увидеть, как поднятая копытами пыль исполняет какой-то невообразимый танец в солнечном свете, как мир вокруг замирает и ты вдруг превращаешься в кентавра – древнее мифическое существо…
     Артуру казалось, что это чем-то сродни извращению, когда человек, неспособный заняться сексом, любит наблюдать половой акт со стороны.  Сродни подглядыванию…Вуаеризм – вот как это называлось. 
     Хотя, он не за что не согласился бы, скажи ему кто, будто столь строгое суждение вызвано обычной мелкой завистью. 
     
     Электрические дверцы кабинок распахнулись, и лошади рванулись с места. 
     Следующие несколько секунд решали темп гонки, определяя текущего лидера.  Конечно же, любая лошадь могла вырваться вперед, но ставшие в хвост в начале обычно имели меньше шансов. 
     Четвертый легко вырвался вперед, даже скорее не вырвался, а вышел.  Играючи.  Артур испытывал пьянящее чувство близкого триумфа.  И Номер Четвертый редко подводил его ожидания. 
     Следом, отставая на два корпуса, шел каурый жеребец.  Звали его – Троянский. 
     Артур разделял чувство юмора его хозяина.  Однако сейчас, жокею Троянского было не шуток.  Его попытки догнать Четвертого были тщетными.