– Я бравировала, стараясь вернуть назад хладнокровие, хотя понимала, что оно было не мое.  Теперь я знала, что чувствует Лента во время боя.  Это само не приходит, этому нужно учиться.  Однако времени у меня не было. 
     Тампл двинулся к Ленте.  С отвратительным чмокающим звуком, он вытащил вилку из глазницы, и теперь держал ее в руке.  Мне бы очень не хотелось, что бы она перекочевала в глаз Ленте.  « Эстафетная палочка».  – Вместе с сознанием вернулся и мой старый добрый внутренний голос.  Всецело принадлежавший только мне.  Я даже от части было рада его слышать. 
      Мою радость омрачил сильнейший удар в плечо, заставивший меня пошатнуться.  Я ощутила, как горячий ручеек побежал вниз по спине.  Казалось в моем теле присутствует что-то лишнее, создающее неудобство. 
     «Тесак.  – Мрачно сообщил внутренний голос. - Это тесак торчит у тебя из плеча».  Вместе с осознанием пришла дикая боль, ноги стали ватными.  Я покачнулась, и оперлась о стену, что бы не упасть. 
      Мои глаза.  Что-то стало с моими глазами.  Я не могла сфокусировать взгляд. 
     На какое-то мгновение, боль усилилась.  Казалось, что кто-то решил оторвать мое несчастное плечо, к чертовой матери.  Потом стало легче.  Это тесак покинул мое тело, смекнула я. 
     «Он хочет добить, - Мысли текли спокойно, и вяло, так, словно речь шла о ком-то постороннем.  – Нанести последний удар». 
     Краем глаза я увидела, что от Ленты помощи ждать не приходиться – у нее самой забот полон рот.  Ее за горло к стене прижимает кровавое месиво, в которое она успела превратить старшего из братьев.  Она уже не сопротивлялась.  Сломал ли он ей шейные позвонки, или просто задушил, было уже не важно.  Мы явно сдали позиции.  «На стороне ли ты хороших ребят…» Не знаю, не знаю, если хорошие ребята - это они, то метода у них больно жестковата. 
     - Пророчество не сбудется.  – Раздался за спиной голос старика.  Я почувствовала, как он заносит руку для удара.  – Я не позволю погубить все…
     К стене был прибит крюк, на котором висела шкурка не известного мне зверька.  Он так легко вышел из стены, будто ему давно опротивело там находиться.  Я поняла, это мой последний шанс.  Медленно, безумно медленно, (как во сне, когда ты вязнешь в воздухе, а твой противник нет) я стала поворачиваться.  Передо мной возникло перекошенное лицо старика, утратившее человеческий облик, я увидела занесенный над моей головой тесак.  Почувствовала зловонное дыхание, доносящееся из его рта.  Это было дыхание смерти. 
     Не моей смерти. 
     «Он умирает».  – Эта мысль была простой и ясной.  Он умирает и поэтому, это и его последний шанс так же.  В мои планы вовсе не входило способствовать ему. 
     Крюк пробил его горло, чуть ниже кадыка, и встрял намертво.  Старик захрипел, окровавленный тесак выпал из его пальцев.  Видимо он внезапно оказался сильно тяжелым.  Руки Старика потянулись к горлу, в глазах отразилось удивление.  Его качнуло назад.  Шкурка зверька по-прежнему болталась на крюке, теперь она напоминала нелепый мохнатый галстук. 
     Старик упал.  Глаза его закатились.  По телу пробежала судорога, после чего черты его лица разгладились.  Он был мертв. 
     Я обернулась к Ленте.  Нужно было что-то делать.  Но что я могла? Я не знала, была ли смертельной, нанесенная мне рана, но делу она не способствовала, это точно.  Тут я заметила что с тамплом твориться что-то неладное. 
     Фигура, держащая Ленту стала съеживаться, уменьшаться в размерах.  Она задрожала, как пудинг, после чего рассыпалась на куски.  Подойдя ближе, я обнаружила что это куски, не запеченной глины.  Цвет крови на рубахе Алой Ленты, лежащей теперь на полу, без движения, тоже сменился с красного, на темно-бурый, как будто она измазалась в грязи. 
     Это была не ее кровь.  Что же она сделала со вторым братом, что бы остановить его? (Этот, несмотря на все ухищрения, умер только со смертью Старика. ) Порубала на куски, которые продолжали шевелиться, вплоть до момента, пока не превратились в глину? Эти мысли вызывали тошноту.