Подходя к калитке усадьбы, участковый сквозь сумрак приметил на противоположной стороне улицы, у развалившегося стога, неясное шевеление.  Ему показалось, что кто-то из-за груды сена украдкой наблюдает за ним.  Сгоняя со спины неприятный озноб, Воронков потянул ружейный ремень, готовясь в любую секунду взять двустволку наизготовку. 
     Те самые?. .  Заметили и скрадывают мента?
     Лейтенант бросил косые взгляды по сторонам, а потом быстро оглянулся, но вокруг все было спокойно.  Или, по крайней мере, так казалось. 
     Понимая, что глупо торчать на открытом месте, участковый отодвинулся в жидкую тень штакетника, скинул с плеча ружье.  Некто за стогом отчетливо завозился, тревожа перепрелое сено. 
     Николай передвинул предохранитель «бескурковки» в боевое положение. 
     Возня за стогом усилилась, и оттуда вдруг высунулась голова с короткими, кривыми рогами, а под ней прорисовывалось массивное туловище на двух тонких ногах. 
     Воронков непроизвольно попятился, и тут же позади тишину разорвал оглушительный клекот.  Мелкая, проворная тварь метнулась из-под ног и, встревожив высокий бурьян, растворилась в нем. 
     Участковый едва не выстрелил, но тут же ругнулся и снял пальцы со спусковых крючков. 
     Рогатое создание целиком объявилось из-за стога, и у него обнаружились не две, а четыре ноги. 
     Окаянная курица нервно всквохтала где-то в бурьяне. 
     Днем, перед тем, как вернуться в лагерь, Сивцов заскочил на подворье Прокопия и выгнал за ограду корову, открыл курятник – пусть пока сами кормятся. . .  Где-то поблизости должна промышлять еще и пара подсвинков. 
     Николай забросил ружье за спину и, криво усмехнувшись, вошел в калитку.  Вокруг ничего не изменилось.  Дверь на веранду все так же плотно прикрыта.  Следовало войти и убедиться, что в доме никто не побывал.  Но входить не хотелось. 
     Словно в ответ на Колины колебания в доме потянул сквозняк.  Дверь скрипнула и приоткрылась, будто поддразнивая: добро пожаловать! Воронков, поежившись, достал фонарик, щелкнул выключателем. 
     На веранде никого не было.  Кроме сквозняка.  Но и тот прекратился. 
     Воронков потоптался, раздумывая, вернулся во двор и двинулся вокруг дома.  Закрыв ставни на задней стороне и укрепив их найденной тут же проволокой – теперь неслышно не залезешь – Николай отправился к сеннику, вскарабкался по шаткой лесенке и устроился среди свежего сена.  Лучше места не найти.  Все подходы к дому, как на ладони, а самого тебя не видно.  Он снял фуражку, положил рядом ружье и приготовился к бессонной ночи. 
     Яркая, щекастая луна расчерчивала черно-серебристым узором пустынное побережье озера. 
     15
     Коля встрепенулся на своей верхотуре и догадался, что самым позорным образом задремал.  Сколько он кемарил, уткнувшись носом в сено, определить было трудно, циферблат часов не просматривался, а посветить фонарем участковый не решился. 
     Заворочавшись и испугавшись произведенного шума, Николай проморгался и оглядел двор.  Там все было по-прежнему.  Дом стоял такой же безмолвный, угрюмый, и, как показалось Воронкову, угрожающий, словно оберегая последний ночлег своего хозяина.  Облако, тронувшее луну, отступило, черный лед окна стрельнул бликом, а улица подмигнула Николаю осколками битого стекла, невидимыми при дневном свете. 
     Лейтенант мысленно обругал себя и поклялся, что больше не уснет, хотя бы для этого пришлось жевать колючее сено.  Если опергруппа выйдет, как обещал Белоногов, терпеть оставалось часа три. . . 
     В доме раздался отчетливый стук.  Воронков больно ударился головой о нависающую деревянную перекладину и прикусил язык, едва не вскрикнув от боли.  Но он сдержался и весь обратился в слух.  Он, кажется, стал способен улавливать улътразвуки, как летучая мышь. . .  . 
     В доме опять громыхнуло, заскрипело, посыпалось, словно кто-то вслепую тыкался по комнатам, задевая мебель. 
     Справившись с оторопью, участковый прикинул: пока он давил клопа, неизвестный или неизвестные – да что там, ясно ведь кто они такие! – проникли в дом.  Воронков растерялся.  Ему вдруг расхотелось кого-то ловить и задерживать. 
     Беспорядочные шумы тем временем то затихали, то усиливались, потом на веранде длинно скрипнула половица, и из распахнутой двери донесся звук шаркающих шагов.  Неизвестный, казалось, не спешил и не пытался осторожничать.  Он просто шел по скрипучему полу, как хозяин, вставший среди ночи по нужде. 
     Веранда будто сделалась бесконечной, шаги все звучали и звучали, натягивая Колины нервы, как неумелый музыкант струну, - до разрыва.  Наконец, чернота дверного проема еще больше сгустилась и лениво выплюнула на крыльцо долговязую фигуру. 
     Человек остановился, словно ослепленный лунным сиянием, потом медленно спустился по голосистым ступенькам, пересек двор, шагнул за калитку, и его тут же смыло тенью качнувшейся под ветром древесной кроны. 
     Рисуя в воображении возможную встречу с преступниками, лейтенант наделял их вкрадчивой, стремительной походкой, которая никак не вязалась с поступью лунатика, только что прошествовавшего мимо.  Обманчивая яркость лунного света затушевала тенью очертания фигуры, так что Николай понятия не имел, как выглядел неизвестный. 
     Но, как ни крути, кроме бандитов разгуливать здесь некому.  Держа ружье под рукой, Воронков прислушался.  Должны проявить себя и другие, один бы вряд ли пожаловал. 
     Ни звука, ни движения.  Участковый вслушивался и всматривался, пытаясь засечь чье-либо присутствие, готовый спрыгнуть с сеновала и рявкнуть: руки вверх! - а дальше куда кривая выведет.