«Урал» под лучом фонаря блеснул вызывающе яркой эмалью.  Но склоненная к земле и слегка отвернутая в сторону фара, казалось, прятала издевательскую усмешку.  Мотоцикл осел на переднее колесо, пробитое, должно быть, каким-то ржавым гвоздем, прятавшимся среди мусора. 
     Несколько секунд Воронков колебался.  К багажнику была привинчена новенькая запаска.  Но ледяные мурашки нестерпимо кололи спину и затылок, сзади, из темноты, кто-то не то прицеливался в Колю, не то протягивал хищные лапы. . . 
     Николай, наконец, не выдержал.  Больше не заботясь о служебном достоинстве, он опрометью выскочил из сарая и, припомнив армейские марш-броски, с невиданной резвостью устремился в сторону лагеря. 
     16
     Сивцов никак не мог уснуть.  Поворочавшись и повздыхав, он поднялся, зажег лампу, закурил. 
     – Чего возишься, ложись, – сонно буркнула жена. 
     – Лягу, успеется. . .  – ворчливо отозвался старик. 
     В голове свербила мысль о том, что участковый, пацан еще, один-одинешенек бдит где-то там, среди потемок и безлюдья, рискуя схлестнуться с неизвестными злодеями.  Сторож клял в душе и пугливость супруги, и собственную бесхребетность, но не мог не признать, что оказаться сейчас рядом с Воронковым ему не хочется. 
     Возле сторожки взлаяли собаки.  Их кудлатая стая ночами вольно носилась по территории лагеря, и хоть были они, как говаривал Сивцов, по породе «дворяне», всякому пришлому стоило держаться подальше от их нешуточных клыков.  Беспородные псы в корне своем происходили от могучих лаек и свирепых охотничьих волкодавов, когда-то промышлявших в тайге бок о бок с хозяевами.  Давно извелись те охотничьи собаки, но, при случае наследственная ярость ощетинивала блохастую шерсть их выродившихся потомков и делала грозным их рычание.  К тому же деньги на содержание четвероногих помощников начальство выдавало Сивцову неохотно, и жили собаки впроголодь. 
     Сторож прислушался.  Стая, дружно лопотя по дорожкам, приблизилась к домику, басовито рявкнул ее вожак, Рекс, а потом стало слышно, как собаки носятся взад-вперед у крыльца. 
     Сивцову удивило эта странная беготня.  Обычно лохматые подручные встречали пришельца, даже знакомого, дружным лаем, демонстрируя хозяину свое сторожевое рвение.  Сейчас псы вели себя тихо, если не считать редкого, злого ворчания.  Но и колобродить, тревожа хозяина без причины, было не в их повадке. 
     «Может, зверь какой?» – предположил Сивцов.  На улице остервенело рыкнул Рекс, а вслед за этим сторож уловил отдаленный звук неторопливых шагов. 
     «Тьфу ты! Да это же Коля!» – догадался Сивцов.  Знают, что свой, вот и не разгавкались, но для порядку побегали, порычали.  Показушники. . . 
     Сивцов обрадовано поспешил к двери, сдвинул щеколду.  Не вынес, значит, лейтенант такого караула.  Да уж, врагу не пожелаешь.  Но почему пешком? Рокот мотоцикла Сивцов заслышал бы от самой деревни.  Или случилось что?. .  А может, все-таки не он?
     Эта тревожная мысль застигла сторожа, когда он уже переступил порог.  Сивцов замер в дверном проеме, всмотрелся в белесую от лунного сияния гравийную дорожку и заметил, что там, где она обрывалась лестницей, из земли вдруг начал медленно вырастать продолговатый выступ.  Он все тянулся вверх, пока не превратился в высокий, словно вырезанный из черной бумаги силуэт.  Сторож понял, что кто-то не спеша поднялся по ступеням от берега и теперь направляется к дому.  Сивцов пригляделся, окликнул:
     – Коля, ты? . . 
     Человек не ответил, все так же сонно передвигая ноги.  Сторожу это не понравилось.  Прыткий молодой участковый имел совсем другую походку.  Из-за угла с негромким топотом вылетела свора стелющихся по земле теней и, рассредоточившись, редкой цепью понеслась навстречу пришельцу, норови обойти его с флангов.  Взвился одинокий лай, и опять сомкнулась тишина, нарушаемая лишь стуком собачьих лап. 
     – Коля, ты, нет? Чего молчишь? – снова окликнул сторож, догадываясь уже, что никакой это не Коля.  Мелькнула мысль о втором ружье, старенькой одностволке, припрятанной в шкафу.  Похоже, ружье могло срочно понадобиться. 
     Собаки замелькали у самых ног неизвестного.  Но тот, не обращая внимания на близость зубастых пастей, продолжал медленно брести к сторожке.  Сивцов уловил в этой безучастной поступи, в механическом покачивании головы и плеч, в неподвижности повисших рук нечто неестественное.  Так мог идти тяжело больной или раненый, или перемещаться неодушевленный механизм.  Уголовники с таким передвижением как-то не вязались. 
     Собаки, на миг образовав мельтешащий хоровод вокруг странной фигуры, вдруг дружно сыпанули в стороны, растворяясь в темноте.  Какая-то, особо нервная, жалобно взвизгнула.  Свирепая, полудикая стая разбежалась, поджав хвосты! Наблюдать такое сторожу не доводилось никогда.  От собак и палкой, бывало, не отбиться. 
     Сивцов еще крутил головой, пытаясь углядеть, не заходит ли кто с боков, но уже был почти уверен, что никаких сообщников у незваного гостя нет.  Вовсе не бандиты пожаловали в лагерь.  При этом что-то знакомое угадывалось в смутном облике идущего. 
     Сторож пронял холодный пот.