От обиды у Алины заслезились глаза.  Три дня она терпела эти нападки, делала все и чуть больше.  Молчала там, где и Мать Тереза послала бы куда подальше…
     «Лучше уйти самой».  - Решила она и направилась за вещами. 
     Сдернула сумку с вешалки, вылетела в коридор, где наткнувшись на Таню. 
     - Ты чего? – Спросила она скорее для проформы. 
      - Нервишки сдали, – Алину внезапно очень заинтересовала мраморная крошка пола. - Извини.  – Невпопад добавила она. 
     - Да ну, чего ты, – тут смутилась и Таня.  – Многие уходят не попрощавшись.  Удачи. 
     - И тебе…
     Алина пересекла коридор и вышла в зал.  Без Розы Никитичны он выглядел светлее и больше.  «Это потому, что ее туша не занимает три четверти места».  – Не без злорадства подумала Алина.  О, с каким удовольствием она произнесла бы эти слова вслух! Хотя, если вдуматься, что ей мешало? Алина так и замерла на месте.  Как она могла позволить так с собой обходится.  Бестолочь останется, значит… «Я ей…»
     Но она отлично понимала, что ничего не скажет.  Просто не сможет.  Подойдет, полная решимости, и замрет на месте, давая повод пройтись по себе и своим ближайшим родственникам напоследок. 
     «Ну уж нет.  Я дам ей надолго запомнить себя».  И Алина, смутно отдавая себе отчет в том, что делает, нырнула под подол одного из платьев, висящих на манекенах. 
      «Сделать нечто экстраординарное легче, когда особо не раздумываешь над этим».  – Сказала как-то Алинина сестра про джампинг. - «Просто действуй, пока твой разум не понял, что именно ты хочешь совершить».  «А ты и твой разум всегда были отдельно друг от друга, или только последнее время?» - Съязвила тогда Алина.  Теперь же она понимала, о чем толковала сестра. 
     Сердце Алины ускорило бег, только когда она оказалась под тремя слоями фатина, прижимаясь бедром к холодной ножке манекена.  Только тогда она задумалась над тем фактом, что до закрытия осталось два часа, и не пожелает ли кто-нибудь примерить именно это платье (то-то смеху будет); над тем, удастся ли ей открыть окно изнутри, что бы выбраться отсюда.  Ну, и, конечно, оставался самый главный вопрос: Что конкретно она собиралась сделать? Вариаций было множество: от банальной надписи маркером на зеркале «Я ЖИРНАЯ СУКА», до самых смелых дизайнерских решений в обновлении уже существующих моделей платьев.  Только и нужно было, что пара ножниц. 
     Риск, конечно, был минимальным.  Хозяйка салона не желала терять деньги, устраивая свою помощницу официально, так что адрес Алины ей был неизвестен.  Да что там адрес, она и имя-то не могла запомнить.  Хотя, скорее, не желала запоминать.  Действительно: Зачем? Сколько таких бедолаг она довела до слез за последний месяц… «До предела, а потом еще чуть-чуть»? Я тебе устрою это «еще чуть–чуть», к гадалке не ходи. 
     Алина позволила праведному гневу захлестнуть себя с головой, восторжествовав над осторожностью и здравым смыслом.  Взглянув на все еще пустой зал сквозь слои ткани – когда смотришь в упор, все видно просто отлично, она устроилась поудобнее и стала ждать. 
     
     То, что вокруг стало темно, она поняла не сразу.  Просто какая-то часть сознания отказывалась в это верить. 
     Алина принадлежала к числу людей, которые просыпаясь, сразу понимают кто они и где.  Так что, открыв глаза, она тут же подтянула ногу обратно под подол.  Ей не потребовалось время для того, чтобы прийти в себя, но тут что-то не вязалось.  Летом только начинает темнеть где-то в полдесятого, но не как не в шесть. 
     «А кто сказал, что сейчас шесть?»
     Да действительно. 
     Судя по тому, насколько вокруг темно, сейчас было не меньше одиннадцати. 
     Бесшумно выругавшись, Алина потянулась за мобильным телефоном.  Но, дисплей, видимо что-то напутал, показывая пол первого ночи. 
      «Три изнуряющих дня, дали о себе знать, детка». 
     Она выключила телефон – светящаяся юбка могла бы вызвать подозрения, но тут же рассмеялась над собой – кто что-то забыл в пол-первого в свадебном салоне. 
     «Может, разве что, мертвой невесте вздумается вернуться за своим платьем». 
     Только эта мысль не показалась ей смешной, совсем не показалась.  Она осмотрела зал.  Единственное окно не давало достаточно света, но все же делала тьму не совсем кромешной. 
     Из ее укрытия злополучного платья видно не было, и она поймала себя на том, что вытягивает шею, вглядываясь в темный угол. 
     «Не глупи, – подумала Алина.  – Привидений не бывает». 
     Но это был слабый аргумент.  Хотя бы потому, что КТО сказал, будто их не бывает? Она, например, не знала этого человека.  И да, этому, кому-то который что–то знал, было легко поверить при свете дня: «Хорошо старина, не бывает, так не бывает».  Но только не здесь и не сейчас, когда даже диадемы при свете месяца блестели зловеще. 
      «Хорошо, – подумала Алина – Хорошо, я останусь здесь.  Я останусь здесь и подожду до утра, потом прикинусь, будто забыла что-то». 
     Впоследствии, когда у Алины появилась возможность проанализировать случившееся, она пришла к выводу, что именно страх спас ей жизнь.  А может, даже что-то более важное, чем жизнь.  Так ей, по крайней мере, показалось. 
      Что-то, возможно оставшееся с детства, притаившееся глубоко внутри, не дало ей поступить по логике.  А именно - вылезти из своего убежища и ринуться к окну, в надежде, что такси она найдет раньше, чем какая-нибудь изрядно подгулявшая компания, найдет ее.