«Какая же магия доставила сюда этих животных? Какое волшебство подпитывало их силы, ведь теперь они иссякают… прямо на глазах…» - в растерянности соображал Али аль-Саадат, и что-то подсказывало ему, что скоро он узнает ответ на этот вопрос…
     И тут он услышал звук – грозный и раскатистый, подобный голосу самой пустыни.  Тысячей рычащих демонов взлетел он к небесам, эхом отразился от далеких холмов и постепенно стих в вышине.  То, что его издавало, по всей видимости, находилось в некотором отдалении, и Али аль-Саадат невольно вздрогнул, теряясь в догадках. 
     Опасаясь утратить бдительность, оставленную для врага, царь все же оглянулся на юг, в сторону источника звука, и окаменел, изо всех сил вцепившись в седло, будто оно могло придать ему внутренней устойчивости. 
     Это был песок – гигантское облако шелестящей белой пыли.  Оно держалось у самого края видимого горизонта и довольно быстро перемещалось.  Облако выглядело далекой песчаной бурей, но Али готов был поклясться в том, что оно было ЖИВЫМ. 
     Позволив себе потратить несколько драгоценных секунд на наблюдение за движением облака пыли, Али заметил, как оно изменило направление с севера на восток, отползая к далеким холмам, и испустил вздох облегчения. 
     «Буря, должно быть… Ну конечно… Это просто буря… О Хабль, моя милая Хабль! О… мой сын…» - вздохнул он, усилием воли отрывая взгляд от созерцания утонувших в пыли холмов, и вдруг услышал испуганный, тихий стон. 
     Пожалуй, прошло непростительно много времени, прежде чем Али аль-Саадат понял, что стонет он сам. 
     
     
     * * *
     
     
     Нум терпеливо ждала, однако терпение маленькой девочки подходило к концу.  Чужеземец, забравшийся на крыши, не торопился возвращаться, и она начинала серьезно опасаться за его жизнь… Которая отчего-то стала ей дороже собственной. 
     Минуты текли так медленно, словно кто-то невидимый и могучий лишил их способности двигаться.  Девочка сидела неподвижно.  Каждая ее мышца, скованная страхом бесконечного ожидания, бессовестно ныла и сетовала на судьбу, но Нум заставляла себя не замечать усталости.  Слабость можно оставить на потом. 
     Девочка бесшумно выдохнула, в который раз обнаруживая, что неосознанно пытается задержать дыхание, чтобы даже этот негромкий звук не мог помешать ей услышать возвращение незнакомца.  Но в тишине и темноте заброшенного проулка по-прежнему не было даже намека на чье-нибудь движение, и Нум почти с сожалением сделала очередной вдох. 
     Чтобы хоть как-нибудь скоротать время, девочка провела пальчиком по обернувшейся вокруг ее предплечья золотой змейке браслета, пытаясь таким образом помочь уставшим глазам рассмотреть украшение хоть немного лучше.  Палец скользнул вдоль витиеватых углублений непонятного узора, обогнул вплетенные в него рубины, неярко поблескивающие в темноте, и остановился на центральном узоре.  Неужели Нум всего лишь показалось, и эти завитки и палочки не имели ничего общего с буквами?. . 
     Девочка мало что знала о буквах.  Однажды – кажется, это было не так уж и давно – Хаят показывала ей надписи, сделанные на странной, почти прозрачной ткани. 
     «Это буквы, видишь? – говорила она, проводя рукой справа налево.  – Они знают все, и могут говорить за тебя». 
     «Как это?» – изумилась Нум, не совсем представляя, верить сестре или нет.  Хаят звонко рассмеялась. 
     «Любопытная! Все очень просто.  Вот смотри! – с этими словами девушка подняла с земли веточку и нарисовала на песке несколько крохотных спящих червячков.  – Вот.  Я написала здесь твое имя.  Видишь? Написано: «НУМ». 
     Вот если бы здесь была Хаят, - с тоской подумала малышка, поворачивая браслет вокруг предплечья, - она сумела бы рассказать, о чем говорят эти червячки…
     В темноте над ее головой что-то негромко звякнуло.  Не помня себя от страха, Нум вскочила на ноги – и тут же сдавленно вскрикнула: перед ней стоял тот, кого она так ждала.  Но что-то в его облике изменилось.  Отчаянно пытаясь сообразить, что именно это было, Нум вдруг поняла, откуда пришел сигнал опасности: на разорванной фараджии купца, как раз на уровне ее глаз, расплывалось черное и едва различимое в темноте пятно. 
     Нум громко закричала. 
     - Ш-ш-ш! – яростно зашипел мужчина, прикрывая ей рот ладонью.  Полы его одежд зашуршали, и в свободной руке тускло блеснул ятаган. 
     Нум замолчала, глядя на оказавшееся прямо перед ней лезвие широко открытыми глазами, и ей вдруг показалось, что и на нем тоже виднеются пятна. 
     - Кровь не моя, - почти беззвучно шепнул купец, бережно вытирая клинок о дорогую, но безнадежно потрепанную фараджию, - не бойся.  Но если мы не поторопимся убраться отсюда, рядом с этим пятном могут появиться новые. 
     С этими словами он резко и беззвучно выбросил свое тело вперед, одним махом перепрыгивая через завал, и не оглядываясь скрылся в проулке. 
     - Догоняй! – услышала Нум из темноты.  Эхо страшного слова и удаляющихся шагов стихло почти мгновенно, и девочка не задумываясь бросилась следом за безымянным чужеземцем: дважды повторять приглашение не было необходимости. 
     
     
     * * *
     
     
     «Почему они не стреляют?. .  И почему не торопятся догнать?. .  Тут что-то не так…» - в смятении размышлял Али аль-Саадат, продолжая то и дело оглядываться на преследователей.  Но он не мог себе даже представить, что найдет ответы на все свои вопросы так неожиданно быстро… И уж тем более не предполагал, что в своих надеждах на скорое спасение обманется так жестоко. 
     Поднявшись на небольшую возвышенность, Али аль-Саадат с силой рванул на себя поводья коня.  Перед изумленным взглядом царя предстала невероятная в своей нелепости картина. 
     Пустыня кишела людьми.  Сотни и сотни вооруженных шамширами всадников выстроились полукружиями от края до края открывшегося взгляду пространства.  Они застыли зловещими миражами, не двигаясь с места и словно бы ожидая чьего-то незримого приказа, но, тем не менее, – Али это знал – это были существа из плоти и крови.  И они пришли сюда, чтобы вернуться к своему хозяину с тремя отрезанными головами – мужской, женской и… совсем еще крохотной головкой младенца. 
     Бесчисленные белые одеяния всадников отражали яростные солнечные лучи и посылали их прямо в глаза застывшего на возвышении беглеца.  Алые опояски наемников развевались на горячем ветру, словно исполняя какой-то загадочный и страшный танец.  Но куда страшнее выглядело нечто, расположенное в самом центре вражеского лагеря. 
     Али напряг зрение, но так и не смог определить, что это было.  Одно он понял совершенно точно: ЭТО не могло быть творением рук человеческих.  И создано оно было совсем не ради благих целей. 
     Шлейф сизого дыма, вырывающегося откуда-то из-под земли, поднимался к самому небу.  Подсвечивая его снизу, пески горели ярко-красным пламенем, и дым неподвижно висел в раскаленном воздухе, словно бы ветер не смел касаться его невесомой сущности, а там, где брала свое начало таинственная субстанция, то и дело появлялись все новые и новые посланники везиря. 
     Али аль-Саадат никогда не видел магии, подобной этой.  Он слышал о джиннах и ифритах, о гулях и колдунах, он знал и о Тропах, ведущих сквозь миры, сотворенные волей Ахуры Мазды, но не мог и предположить, что этими путями, словно черви сквозь плоть яблока, могли следовать люди.  И уж тем более не мог он предположить, чтобы россказни дряхлых старцев, призванные развеять скуку царей и их наложниц, могли оказаться истиной. 
     «Неужели все это для того, чтобы найти моего сына?.