Временами ей приходилось ложиться прямо на вымощенную камнем дорогу, потому что стены, образующие проход, сходились так плотно, что между ними нельзя было обнаружить ни единой щели.  То были настоящие лазейки для крыс, и протиснуться в них можно было лишь с большим трудом.  В такие минуты Нум радовалась своей худощавости и недоумевала, каким же образом ее спутнику удавалось миновать эти преграды.  И если бы девочка по-прежнему не слышала шороха его одежд где-то впереди, она бы, пожалуй, решила, что выбрала неверный путь, а незнакомец ушел иной дорогой. 
     Радовало ее и то, что, проход с каждым шагом становился все шире и шире и, когда он, наконец, закончился, плавно переходя в узенькую улочку, света здесь оказалось предостаточно для того, чтобы смотреть далеко перед собой и не расстаться с жизнью, прыгая вслепую с какой-нибудь балки или кучи мусора.  И все же девочку одолевали сомнения: она никогда прежде здесь не бывала. 
     Узорчатые глухие стены поднимались почти параллельно друг другу, и Нум то и дело замечала краешек сиреневого облака, проносящегося над головой в наивной попытке догнать ускользающее солнце.  На мощеной дорожке лежала странная, белесая пыль.  Отчего-то опасаясь прикасаться к ней, Нум старалась наступать прямо в углубления, оставленные в пыли ее спутником, и для этого ей приходилось прыгать, будто лань.  Но следы ног незнакомца, бесшумно скользящего где-то далеко впереди, мешались с ее собственными, и ради этого Нум была готова на все. 
     Наконец, преодолев последний из обнаружившихся на пути завалов, Нум повернула за угол и увидела своего поводыря.  Незнакомец шел не оборачиваясь.  Его, казалось, вовсе не заботило, поспевает ли за ним Нум или нет, и каждый его шаг был шагом дикой кошки, тихо крадущейся в неизвестность. 
     Малышка с восхищением следила за его движениями, изящными и исполненными внутренней силы.  Двигаясь на полусогнутых ногах, беззвучно и осторожно, он время от времени останавливался и смотрел куда-то вверх, будто прислушиваясь.  В эти мгновения его левая рука инстинктивно ложилась на пояс, касаясь невидимого под фараджией ятагана, и Нум против собственной воли задерживала дыхание, боясь шелохнуться и разрушить то до дрожи прекрасное зрелище, которое он собой являл. 
     «Наверное, он воин.  Может быть, даже эмир», - думала она с нескрываемым восхищением. 
     Ей вспомнилось выражение его глаз, когда он говорил о своих врагах.  В его взгляде не было даже намека на страх, совсем наоборот: чужеземец, казалось, жалел тех, чья неосторожность и глупость были столь велики, что заставили их стать на его пути.  Интересно было бы узнать, кто они – его враги?. . 
     Нум подобрала полы платья – оно было безнадежно испачкано и изорвалось в клочья, наподобие нищенской дерюги, – и поторопилась догнать чужеземца.  Тот остановился, поджидая. 
     - Откуда ты знаешь эту улицу? – переводя дух, спросила Нум. 
     Купец лучезарно улыбнулся.  Казалось, он вообще только и делает, что улыбается. 
     - Разве я не говорил тебе, о равная звездам, что мне известно решительно все? – ответил он шепотом, а Нум в который уже раз поразилась, с какой легкостью этому человеку удается уходить от самых сложных вопросов, вроде бы, отвечая на них. 
     - Ну ладно, не хочешь говорить – не надо, - вздохнула малышка, привыкшая к подобным ответам взрослых.  – Но хотя бы имя свое ты можешь сказать? Ведь я назвала тебе свое!
     Чужеземец невесело усмехнулся. 
     - Да, ты права.  Свое имя ты мне открыла, - с этими словами мужчина пристально заглянул в глаза малышке.  – Но мое вряд ли захочешь узнать. 
     Нум потеряла дар речи. 
     - Но я же хочу! – воскликнула она наконец.  – Стала бы спрашивать, если не хотела?!
     Мужчина приблизил свое лицо к горящему возмущением личику девочки, и Нум вдруг с ужасом заметила, как стремительно темнеют его лазурные глаза – уже во второй раз за этот насыщенный событиями день.  Малышка пискнула и попыталась отстраниться, но мужчина не позволил ей отступить, выбрасывая руку с ятаганом из-под полы фараджии и преграждая путь назад.  Длинное, изогнутое лезвие поймало и рассыпало тусклый свет за спиной девочки, упираясь острым концом в противоположную стену.  Нум застыла изваянием немого ужаса. 
     - Нет.  Ты этого не хочешь, - произнес мужчина ровно и твердо, заглядывая в перекошенное страхом лицо девочки, и зачем-то добавил: - Ты веришь, что нет бога кроме Аллаха и Мухаммед – пророк Аллаха?. . 
     - Да… - чуть слышно прошептала Нум в ответ, и страх в ее голосе сменился растерянностью. 
     - О том-то я и толкую, - вздохнул незнакомец, опуская ятаган, и Нум показалось, что в этом вздохе она услышала разочарование и невероятную усталость.  – О том и толкую…
     Купец отвернулся от девочки.  Его плечи поникли, словно под грузом тяжких размышлений, и он снова пошел вперед, не останавливаясь и не оглядываясь. 
     Нум с тоской посмотрела ему в спину.  Ее сердце кричало что было сил.  Оно звало вперед, но разум молчал и не позволял двинуться с места.  Впервые в своей недолгой жизни девочка по-настоящему растерялась.  Мужчина уходил все дальше, а она по-прежнему никак не могла сделать выбор – тяжелый выбор между велением сердца и волей рассудка.  И только лишь когда чужеземец снова исчез из виду, повернув за угол бесконечной пустынной улочки, Нум словно очнулась – и бросилась догонять. 
     «Похоже, сегодня я только и делаю, что убегаю и догоняю!» - с досадой думала она, спотыкаясь и ловя распахнутым ртом горячий и пыльный воздух.  И если бы девочка обладала даром своего нового друга – одним из бесчисленного множества невероятных способностей, о которых он предпочел благоразумно умолчать, – она бы увидела, как далеко впереди беззвучно шевельнулись его губы, произнося одно-единственное слово:
     Умница!
     
     
     * * *
     
     Тих видела Дым, видела и лагерь наемников.  Она знала, чем является и то, и другое, и потому торопилась на восток, к далекому каменистому кряжу и тем, кто пытался укрыться в его пределах. 
     Но сперва – человек в окружении врага.  Тих видела его наивные и бесплодные попытки освободиться и чувствовала запах его страха.  Острый и бодрящий, он разносился окрест и вопил о помощи. 
     Тих могла помочь.  К тому же, она действительно хотела этого. 
     Ахура, я помню слово, данное Тебе.  Браслеты Славы объявились, как Ты и предрекал.  Я чувствую запах одного из них там, на востоке.  Я вижу его юного владельца.  Но я вижу и того, кто обладал Браслетом прежде.  И, выполняя Клятву Пустыни, я сохраню жизнь им обоим.  Именем Твоим, Ахура Мазда!
     
     
     * * *
     
     Али аль-Саадат вылетел из седла прежде, чем кто-либо успел понять, что же произошло. 
     Оттолкнувшись от спины коня, он в мгновение ока оказался за плечами ближайшего наемника.  Тот инстинктивно пригнулся, вскидывая вверх руку с саблей, но именно этой ошибки и ожидал от него Али.  Перехватив руку врага за предплечье, он что было сил полоснул наемника его же собственным лезвием.