Сай захлопнул люк и присел на корточки около постамента, взявшись обеими руками за арматурины. 
     
     – Что ты делаешь?
     
     – Переход запустил, – сказал Сай и поднялся. 
     
     Наверное, его научили на Корабле какой-то магии, а может быть, и вправду достаточно было коснуться прутьев: шторм кончился – словно его выключили, а лампу пронизали нити, шесть вибрирующих голубых нитей, протянувшихся по лучу – в океан.  Здесь, на площадке, они проходили сквозь нас обоих, прошивая зеркало, и в зеркале кончались в наших отражениях – не в лампе. 
     
     В наступившей тишине был отчётливо слышен хруст стекла.  Зеркало по всей стене трескалось – и самая большая трещина пересекала его между нашими отражениями, медленно ползла вверх и вниз, расширялась, нас не затрагивая, разделяя, словно на рисунке, и я вцепилась в Саеву рубашку. 
     
     – Что это?!
     
     – Не знаю, – сказал Сай, не отрывая глаз от зеркала и стискивая меня всё крепче.  Зеркало пучилось, расползалось, обнажая серый, не тронутый светом бетон, и не было в нём больше ни лампы, ни голубых нитей – ничего, только мы двое, словно обведённые жирным карандашом.  Внезапно прекратился дождь – и я обернулась. 
     
     – Сай!!
     
     – Я вижу, – напряжённо сказал он.  – Держись крепче.  Наверное, так должно быть.  Это уже не маяк. 
     
     Зеркало окружало нас теперь со всех сторон – не зеркало, его осколки, медленно отрывающиеся от стен.  Постамент, линза и лампа на нём, крышка люка на бетонном полу, ночь за бортиком площадки – исчезли как не были, остался только красный, слепящий свет, и я уткнулась Саю в грудь. 
     
     А потом – словно трещина в зеркале перебралась на нас – я перестала чувствовать его – и ткань рубашки исчезла из моих рук. 
     
     – Держись! – закричал Сай.  – Держись!!
     
     
     
     3. 
     
     
     Всё тот же сентябрь: сухой, тёплый, с жёлтой, толстой луной. 
     
     – Вы ищете что-нибудь, девушка? – спросила меня продавщица ларька. 
     
     – Что? Нет… дайте мне «LM» красный… то есть, нет… «Три короля», пожалуйста. 
     
     – Пять пятьдесят.  Ой, девушка, у вас кровь на лице!
     
     – Да, спасибо, – сказала я и полезла за деньгами в кармашек юбки.  Юбка была мокрая, как и вся одежда, мокрая, мокрая напрочь. 
     
     без скобок
     Каждый вечер я хожу к ларьку за сигаретами.  Короли Англии, Франции и Швеции никогда, наверное, не закончат свой военный совет, потому что каждый вечер я долго стою у витрины, разглядывая их шляпы, карты и кофейные чашки. 
     
     Но Корабль но низкое небо над Кораблём
     
     Насмотревшись – и ничего не дождавшись – я покупаю пачку «Винстона», захожу во двор, сажусь на лавочку и курю одну за одной, уговаривая себя, что вот эта – последняя.  Мне нужно бросать курить, и я не курю весь день – только вечером, на этой лавочке. 
     
     Шершавый парапет под правым локтем каменный холодный он почти всегда он так надоел мне…
     
     Возможно, я бы сумела убедить себя, что никакого Корабля не было, – просто моя психика не выдержала десятилетних страданий. 
     
     Улыбка Кречета его голос стены рубки стены колодца конфеты получают только послушные девочки, верно?. . . 
     
     Глюки.  Выдумка, мистическая история, возникшая в больной голове.  Или просто яркий сон, занявший не больше мгновения моей жизни. 
     
     Корабль развернувший тёмные паруса и паруса закрыли собой его личину странный город с зелёными фонарями на набережной личина Корабля
     
     Царапина на щеке (от осколка зеркала, вне сомнений) и промокшая одежда – ничего не доказывают, нет, не доказывают… любой психиатр скажет мне это, и я обязательно сходила бы к психиатру, если бы не одно обстоятельство, которое объяснить нельзя ничем. 
     
     Я беременна.  У меня почти год не было мужчины, но я беременна, и значит, это ребёнок Сая. 
     
     Я никому никогда не смогу сказать, чей это ребёнок, потому что считается, что Сай уже десять лет лежит под мраморной плитой на городском кладбище.  Но что я скажу своему сыну? Сыну, зачатому на мокрых камнях другого мира, – а мне почему-то кажется, что этого не могло случиться на Корабле.  Только там, у подножия залитой дождём башни, где под спиной был скомканный свитер… Я люблю твоего отца у подножий всех башен мира, на всех камнях мира… во всех мирах, и он не сможет умереть без меня…
     
     Возьми сказал Кречет не опускается мгла я разочарован
     
     Сай не сможет умереть без меня – но я хочу знать, где он.  Я хочу быть уверенной в том, что он не вернулся на Корабль.  Куда угодно – только не на Корабль. 
     
     Корабль на котором остались пираты в белых рубашках маги с мерцающими глазами мои давно утонувшие одноклассники
     
     На этот раз я не знаю, что лежит в сумке, собранной Саем в дорогу.  Но, конечно, он взял с собой карту с жирной линией маршрута до ближайшего маяка.  Стратег и тактик, он должен был подумать об этом. 
     
     Вести упряжку – дело мужчины, но попутчик может оказаться кстати.  Ведь одному тяжело на тропе. 
     
     БЕРЕГ
     Берег порос низким кустарником, и в кустарнике валялся растрескавшийся старый бочонок.  Сай долго сидел, привалившись к бочонку спиной и жмурясь от солнца, стоявшего почти в зените.  Он очень устал, потому что день выдался непривычно тяжёлый – он занимался греблей, он занимался любовью, его трясло от восторга и от страха, что надежды не сбудутся, а потом, когда надежды сбылись ровно наполовину, он бегал по пустому берегу и кричал, и ясно было, что беготня и крики совершенно бессмысленны, но он продолжал – пока не охрип и не выдохся окончательно. 
     
     Но, впрочем, здесь было солнце, которого он не видел десять лет, – и голубая вода, и голубое безоблачное небо, и он сидел на земле, которая не качалась, и осторожно вытаскивал из саднивших щёк крохотные блестящие осколки. 
     
     Один. 
     
     Но во всех мирах есть маяки, конечно, маяки должны быть в каждом мире, и он встал и зашагал прочь от воды, и совсем скоро он увидел перед собой колодец.  Колодец был очень кстати, потому что Саю давно хотелось пить, и выглядел колодец вполне прилично, а на краю его стояло привязанное к цепи ведро. 
     
     На колодезном журавле болтался подвешенный на тонкой верёвочке ключ – от какого-нибудь амбарного замка или старинного сундука – очень большой ключ. 
     
     Сай остановился. 
     
     Берег, поросший вереском, на берегу – бочонок, а дальше – колодец, на журавле которого висит ключ… а бочонок, конечно, из-под рома, но это у пиратов – ром, а у нас будет эль… Эль-ка… Элька…
     
     Он набрал воды (прозрачной и вкусной), смыл с лица запёкшуюся кровь и отвязал ключ.  Ключ был неожиданно лёгким. 
     
     
     КОНЕЦ
     
     декабрь 2002г.  – август 2003г. 
     © Елена Афанасьева.