Над дверью лавочки, в которой Сай купил кагор, горел уже знакомый фонарик; впрочем, по всей набережной стёкла фонарей были зелёными.  И случилось мне пошутить, вспомнив колдунский луч из старого того спектакля, и Сай оценил проведённую мной параллель, но сразу заговорил о чём-то другом.  Мы вспоминали – ни словом не коснулись нашей взрослой жизни, да мне и не хотелось этого, и в голову не приходило, словно и не было со мной ничего после школы, после выпускного. 
     
     (Выпускной… аттестаты… мои новые туфли… вино под лестницей у раздевалки… но ночь? я совсем не помню ночь выпускного…)
     
     – Сай? А на выпускном… Мы ещё до полуночи ведь в порт приехали? Сай?
     
     – Ну да, – сказал Сай и посмотрел на меня очень внимательно.  – Мы уже дошли, между прочим. 
     
     – Ты чего?
     
     – Всё-таки ты ужасно зелёная! – сокрушённо сказал Сай.  – Как я тебя такую парням предъявлю? А помнишь Ладиковы штаны?
     
     – Хаки цвета салатика?
     
     И заходя в подъезд, мы смеялись так, что я огляделась по сторонам уже в большом холле, когда Сай закричал:
     
     – Мужики! Гляньте, кого я привёл!
     
     И тут в холл ввалился – иначе не скажешь! – Билл, Борька Кирсанов, и всегда был медведь, а теперь мамонт просто! – и сграбастал меня, а вынырнувший из-под его руки Валька Кречет повис на мне сзади и орал, как всегда, так, что в ушах зазвенело:
     
     – Хау! Девочка Дороти! – орал Валька, и я не забыла, что он меня так звал – Элька, Элли, «Волшебник Изумрудного города» был его любимым мультиком, а когда Сай классе в шестом рассказал ему про «Волшебника из страны Оз», Валька окрестил меня «Дороти».  Правда, это не прижилось, но Кречет упорствовал. 
     
     – Ты в башмачках, Дороти?!
     
     – Какой ты нудный, Валька! – сказала я, выворачиваясь из Билловского медвежьего захвата.  – Сам ты Гингема!
     
     Словно не прошло десяти лет… просто повзрослели, даже Ладик, маячивший за спиной Билла, отрастил бородку.  Правда, был он всё такой же тощий – Севка Ладынин, лучший художник школы. 
     
     – Ты где её нашёл, Сай? – улыбался Ладик, и я сама его поцеловала, точно зная, что он покраснеет, и он, конечно, покраснел, но тоже меня поцеловал. 
     
     И четвёртый в тёплой компании – я не помнила его имени, он только год с нами проучился, заканчивал в нашем десятом школу, гитарист Матвей – Матвеев… надо Сая спросить…
     
     – Привет, Элька! Вы её задавите, парни!
     
     – Тащи её на кухню, Билл! – скомандовал Валька, и Билл опять схватил меня в охапку и прогудел, наконец:
     
     – Ну вот, живой человек пришёл! А мы тут водку пьём, Лескова!
     
     И рядом был Сай – здороваясь, отпихивая Билла, затыкая уши от Валькиного ора, я всё время оглядывалась на него, на Сая, а он смотрел на меня, как тогда, на выпускном, как никогда раньше, или я просто не замечала…
     
     Кухня у него была огромная и очень чистая – и явно холостяцкая, моего чайного зайца бы сюда… Зелёное бра над столом, а больше ни одной лампы, и стол был – как сцена.  За ним, впрочем, оказалось уютно, рюмки были разномастные, и Сай достал узкий хрустальный фужер – мне под вино, а они действительно пили водку, закусывая её жареной картошкой и колбасой, такая вот ностальгия. 
     
     Валька налил, и мы чокнулись. 
     
     – За Эльку! – сказал Сай. 
     
     Ностальгия… так хорошо было мне сидеть с ними и вспоминать.  Конечно, Сай – это Сай, но и остальных я не видела десять лет, а класс у нас был дружный, и я их всех любила – и Вальку, и Ладика, и Билла, и Матвей мне нравился, и он так здорово пел, Матвей (на выпускном он тоже пел, на сцене актового зала, иногда убегая под лестницу у раздевалки, чтобы глотнуть водки, нельзя же было не напиться на выпускной).  Мы, кажется, все десять школьных лет вспомнили часа за три (кроме выпускного, стоило мне заговорить о выпускном, как они тут же меняли тему).  И Сай – и Сай напротив меня за столом, и пол качался подо мной, весь мир качался с той минуты, как я увидела сегодня Сая. 
     
     – Закуски, Сай! – сказал Билл. 
     
     – Давай, я картошку почищу, – сказала я. 
     
     – Возиться опять! – сказал Сай.  – Или ты есть хочешь?
     
     – Эчка хочучка едучка! – сказал Валька и заржал.  – Помните, мы так разговаривали?
     
     – Шпроты где-то были, – сказал Сай и полез по шкафчикам. 
     
     – Эчка не хочучка! – сказала я.  – Это пираты вечно голодные, а индейцы неделями обходятся без пищи.  На тропе войны. 
     
     – А мы на тропе войны? – сказал Матвей. 
     
     – Это она в Билли Бонса метит! – сказал Валька.  – А, Билл? Сундук с сокровищами нашёл?
     
     – Мне Ладик нарисует, – сказал Билл. 
     
     – Так уже готово, – сказал Ладик, протягивая мне исчёрканную фломастером салфетку. 
     
     Мы все были на этой салфетке.  Билл в бандане и с ножом в зубах сидел, действительно, на сундуке, а в ногах у него – сам Ладик, обняв коленки, по пояс голый, но в галстуке-бабочке.  За спиной Билла чокались пузатыми бутылками Валька и Матвей – Матвей весь в шипах и коже и при гитаре, Валька – взъерошенный, в распахнутой жилетке и со шпагой на широком поясе.  Чуть в сторонке стоял Сай в мантии и парике с локонами и протягивал мне розу, а я была в старинном платье с кринолином и протягивала ему книжку, розу на книжку, книжку на розу…
     
     – Спасибо, Севка, – сказала я. 
     
     – Ой! – сказал Сай, открывавший найденные консервы, и затряс рукой.  – Провались ты!. . 
     
     Рука его была в крови, и я вскочила, забыв о рисунке. 
     
     – Ты чем так? Бинт есть?
     
     – Не надо бинт, – сказал Сай.  – И йод не надо.  Промою, и всё. 
     
     – Да не капай ты! – сказал Валька.  – Лескова, веди его в ванную, есть у него там бинт. 
     
     В ванной Сай сунул порезанный палец под кран и уставился на себя в зеркало. 
     
     – Я бледен и болен, однако!
     
     – Зелен, скорее, – сказала я, оглядываясь в поисках аптечки. 
     
     – Не надо бинтовать, – сказал Сай.  – Я просто кожу свёз.  – Он замотал палец туалетной бумагой, закрыл крышку унитаза и уселся на неё.  – Посиди со мной лучше. 
     
     Я присела на край ванны и выключила воду. 
     
     – Так не пойдёт, – сказал Сай, поднялся, запер дверь в ванную и снова сел.  – Держи давай мой палец. 
     
     – Держу, – сказала я.  – Только здесь очень неудобно. 
     
     – Так лучше? – спросил Сай, усаживая меня к себе на колени.  – Ты всегда была такая независимая, – сказал Сай.  – Всегда на равных. 
     
     – Мы же были партнёры, Сай, – сказала я, не шевелясь, потому что он начал перебирать мои волосы.  – Верно?
     
     – Конечно, – сказал Сай.  – Ты только не отворачивайся, партнёр. 
     
     – Дай, я встану, Сай, – сказала я, не шевелясь.  – Что мы, как дураки, на унитазе сидим. 
     
     – Конечно, – сказал Сай, и забрал у меня свою руку, и встал, не отпуская меня, и прижал к себе. 
     
     – Думаю, мы и в этом партнёры. 
     
     – В чём? – спросила я.  Я стояла, как солдат, руки по швам, подбородок кверху.  – В чём?
     
     – Вот в этом, – сказал Сай и поцеловал меня.  Качка была просто штормовая, и я обняла его за шею, чтобы не упасть.