Витек пытался сбежать, прошмыгнуть между баками в шаге от того места, где Тихоня сцепился с одним из врагов.  Они катались по земле, задыхаясь от вони и напряжения.  Витек едва не переступил прямо через них. 
     Малый, который колотил Тиша, изловчился, ухватил Витька за ногу и резко дернул.  Тихоня ему не препятствовал, даже ослабил хватку на мгновение.  Стало интересно, как все будет? Что станет с Витьком, с этим жалким трусом? Пусть и больным, но все равно трусом. 
     Теперь Тихоня и его противник дрались не всерьез, скорее просто катались по земле, дергая друг друга за воротники.  Они чувствовали какой-то безмолвный тайный уговор, связавший их. 
     А Витька подхватили двое обитателей свалки, отбросили к мусорным контейнерам.  Здесь весь его ум, вся расчетливость и умение руководить были ни к чему.  Он верещал и закрывал лицо руками, охал, когда получал удары, но не делал попыток ударить в ответ.  Боялся, что будет только хуже. 
     Тиш со своим безымянным врагом почти прекратили драку, обернувшись в сторону Витька, но продолжали держаться друг за друга, лежа на земле. 
     Тихоня задыхался от любопытства.  Ему хотелось, чтобы враги сделали с Витьком что-нибудь ужасное, например, вспороли ему живот.  Тиш не испытывал к вожаку ненависти, зависти или злобы.  Просто было интересно.  До дрожи интересно – как это.  В конце концов, Витек болен, ему же все равно умирать…
     Детская жестокость, патологическое любопытство поглотили все мысли Тихони.  Он чувствовал, как сердце возбужденно колотится в ребра. 
     Оказалось, никто и не думал убивать Витька или еще что в таком духе.  Его всего-навсего помакали лицом в жижу, текущую из мусорного бака, в овощной сок, в подгнивший коктейль, подернутый хрустящей ледяной корочкой.  Витек только выл и отплевывался.  Потом его подопечных предупредили, чтобы на рынок они не совались. 
     Вот и все. 
     Когда все отряхивались и приводили себя в порядок после боя, Тиш отыскал нож и спрятал его в свой «потайной карман». 
     
     Витек возненавидел Тихоню пуще прежнего. 
     Только теперь Тиш сообразил, чем была продиктована его ненависть накануне.  Саня все рассказал, конечно же.  Все, что слышал, околачиваясь под дверью бункера.  Раньше, еще до прихода новичка, Оксана, разумеется, была с Витьком.  Может, она и ходила на трассу, какая разница.  Ни он не она не проявляли признаков влюбленности.  Их устраивало то, что есть, но Тиш все испортил. 
     От Витька не укрылось то, что Оксана смотрит на Тиша так, как никогда не смотрела на него.  У нее появились мечты, появились планы.  Она хотела все время находится рядом со своим новым избранником.  Может, планировала уйти отсюда с Тихоней? Возможно, рассчитывала на то, что он займет место Витька? Так или иначе, теперь ее отвергли и тот, и другой. 
     Причем, Тишь до того вечера ничего не замечал, и не задумывался над Оксаниными чувствами.  А Оксана ведь шла ва-банк, добиваясь его. 
     Витек не мог упрекнуть Тиша в том, что тот не помешал своему противнику задержать его.  Что позволил дернуть вожака за ногу и отдал его в руки врагов.  Ведь Витек собирался сбежать, бросить своих подопечных.  Разумеется, теперь ему хотелось сделать вид, что не было вообще ничего.  И Тиш охотно подыгрывал ему, а Витек ненавидел его за это еще больше. 
     И прежде Тихоня видел в глазах Витька зависть, но теперь они постоянно горели бессильной злобой. 
     Вожак и сам не знал, на кого ему обижаться, наверное, не Бога.  Витьку не досталось ни здоровья, ни смелости, ни высокого роста.  И васильково-синие глазищи, и черные, как вороново крыло волосы, и молочная кожа, неожиданно чистая для подростка, тоже достались не ему, а Тишу.  Все это, вся несправедливость судьбы, стала особенно явной во время жалкой потасовки в кольце мусорных контейнеров.  Солнце, как софит, подсвечивало декорации для Тишкиной красоты и романтического обаяния, а Витек спознался только с вонючей лужей у самой, что ни на есть, реалистичной мусорки. 
     И, по мнению Тиша - это было здорово.  Несмотря ни на что.  Он уже начинал получать удовольствия от страданий Оксаны и бессильной злобы Витька. 
     Теперь вокруг Тихони постепенно сгущался заговор молчания.  Ему не был объявлен бойкот, с ним не перестали разговаривать, но обращались все реже.  Беспризорники чувствовали, что Тихоня не будет их вожаком, он с самого начала не претендовал на это жалкое место, и тем более не претендует на него теперь. 
     Наверное, Тихоня скоро уйдет, переждав в бункере зиму, а Витек останется, так думали беспризорники.  Витек будет с ними, и позаботится о них, как может.  Потому все были на его стороне и никто, даже Оксана, не занимал сторону Тиша. 
     Тихоня несколько раз улыбнулся ей с неприкрытой жестокостью.  Он чувствовал, что Оксанка все равно будет страдать, даже если Витек ее простит.  Ей не нужно прощение этого больного недоноска, ей нужен Тиш.  А он по-прежнему чувствовал к жалкой грязной шлюшке только брезгливость и отвращение. 
     Тиш отдалялся с каждым часом, будто его увлекала прочь центробежная сила.  К вечеру облака-великаны и пугливые звезды стали куда ближе ему, чем вчерашние товарищи.  Тихоня не чувствовал обиды, его не одолевали мысли о будущем.  Было только внутреннее ликование, глупая радость от того, что происходит. 
     А ночью пришел Тот.  И Тиш не стал отползать подальше, хоть страх в этот раз был не менее сильным.