***
     
     Раиса отныне навсегда избавилась от чувства тревоги.  В том числе и от тревоги за дочь.  Препараты, которыми ее щедро наделяли в больнице, подавили одни функции, но обострили другие.  Впрочем, ее вовсе не пичкали лекарствами.  Она была неизлечима. 
     Теперь путешествия стали не только глубже и ярче - они обрели вещественность.  Мир окончательно проявил свою истинную форму – срезы реальности были подобны пластинам стекла, испещренным подвижными рисунками.  Для Раисы все окружающее превратилось в бесконечномерную голограмму.  Множество наложенных друг на друга проекций.  Она воспринимала окружающее совсем не так, как прочие люди.  Раиса обрела способность рассмотреть каждый пласт, каждую проекцию отдельно.  Ей было известно, который из срезов реальности ближе всего к наблюдателям, а какой отстоит от среднестатистических людей бесконечно далеко. 
     Человечество существует в мире ближайшей проекции, поняла Раиса.  Она же видит все проекции по отдельности или вместе.  Они подсвечивались в ее сознании с двух сторон.  С одной – ее собственным сиянием, с другой – мистическим источником Предвечного Света.  Разумеется, этот источник был совершенно неуловим.  Он терялся за бесконечными расписными ширмами срезов.  За театрами мирозданий, которым не было конца. 
     Раиса могла видеть свою дочь.  Только теперь, полностью отрешившись от всего бытового и мелкого, женщина осознала, что за существо пришло в этот мир с ее помощью.  Было ясно и то, что Соня не нуждалась больше в помощи Раисы.  Она была сильнее и самостоятельнее любого человека. 
     
     
     ***
     
     Утром Тихоня проснулся отдохнувшим и полным решимости.  Жидкое золото снова лилось сквозь решетку, мальчик чувствовал голод и холод, но что-то подсказывало – Глебу сейчас куда хуже.  Он спит в тепле, в другом помещении школы, он сыт, но его гложет безнадежность.  Убить маленького медиума жалко, держать при себе – опасно.  Маньяк не питал иллюзий, ему было прекрасно известно: Тиш рано или поздно сбежит и донесет на него.  В то, что мальчишка, питавшийся отбросами несколько последних месяцев, может убить своего мучителя, Тот не верил. 
     В период бодрствования паразиты душ не пытались контролировать тело Тихони и его мысли.  Во всяком случае, их воздействие никак не ощущалось.  Даже во сне он не мог вступать с ними в какой-либо диалог, задавать вопросы, познакомиться поближе.  Они не были душами когда-то живших людей или демонами, какими мальчик представлял себе демонов.  Это были тихие и неощутимые квартиранты. 
     Во сне Тихоня узнал о них несколько больше, наблюдая тайную жизнь, протекающую внутри его тела, как бы со стороны.  Паразиты душ казались почти безличными, лишенными характеров и пристрастий, но не являлись одинаковыми по своей природе.  Одни из них были более развитыми, другие – менее.  Присутствие наиболее совершенных паразитов – чистой информации – радовало Тиша, а вот жизнедеятельность мелких лярв – тревожило.  От них следовало избавиться, сбросив в тела других носителей.  Такой будет личная эволюция одержимого, вот, что понял Тихоня при пробуждении. 
     Но в данный момент ему было не до эволюции.  Глеб спускался по лестнице, и мальчик слышал его неловкие шаркающие шаги.  Живая нога и протез, болезненная асимметрия звуков. 
     Тиш напрягся. 
     Глеб вошел. 
     Он поступил разумно, как всегда.  Он был осмотрителен, не взяв с собой ножа.  Глеб нес грязную свалявшуюся подушку в своей живой руке.  Потом он перехватил ее, прижав протезом к груди, и аккуратно задвинул внутренний засов, чтобы у жертвы не было шанса ускользнуть.  Маньяк действовал деловито и спокойно, а Тихоня метался по кушетке, садился, ложился, старался вжаться в холодную сырую стену.  Маньяк был очень высокого роста, и вовсе не выглядел истощенным и худым, как его жертва.  Кроме того, кто знает, может Магистериум не только останавливает старость, но и прибавляет человеку сил? Тихоня не имел об этом никакого представления. 
     Паразиты тем более не были осведомлены о подробностях человеческой физиологии, измененной Великим Эликсиром, ведь многие старые архивы оказались разрушены вторжением людских приборов. 
     Всего день назад сетевые призраки обрели глаза и уши, способность осязать и чувствовать запахи посредством совершенного носителя.  В их общем поле, в их сети, имелась информация, поступающая от множества одержимых, населяющих Землю, но те люди были вроде Раисы.  Отмирающий вид.  Их данные оказались очень сильно засорены фантазиями, галлюцинациями и личными философскими доктринами.  Старые одержимые воспринимали мир крайне необъективно, на этих эмиссаров невозможно было положиться. 
     Соня и Тишь стали представителями нового, более совершенного поколения.  Именно с их помощью паразиты душ рассчитывали узнать больше о мире захватчиков частот, мире своих потенциальных врагов, разрушающих тонкую ткань Разумного Эфира. 
     Глеб снова взял подушку в здоровую руку и шагнул к Тишу.  Мальчик вскочил на ноги.  Тот ударил его железякой, затянутой в кожаную перчатку - наотмашь.  Это было почти не больно, но опустошительно, будто голова Тихони превратилась в колокол, и по нему ударили молотком.  Все закачалось внутри.  Глеб толкнул жертву протезом в живот, и Тихоня рухнул на кушетку, судорожно хватая ртом воздух. 
     Тот приступил к нему, навалился всем весом и прижал к лицу мальчика вонючую тощую подушку, пахнущую пылью и грязными волосами.  Тиш дергался под этим получеловеком, бессильно взмахивал руками, пытаясь оттолкнуть от лица удушье и смрад.  Его надежды на помощь паразитов не оправдались, те ликовали сейчас, упиваясь новыми ощущениями. 
     Мальчик задыхался, кричал и бился в судорогах, близких к агонии, но одновременно испытывал противоестественное возбуждение, безумную похоть: лярвы-инкубы и лярвы-суккубы ласкали его изнутри.