Ночь была холодной и ясной.  Птицы страшно кричали в безлистных зарослях, топь мучительно стонала, время от времени пузыри болотного газа взрывали лед.  Но глухонемую девочку не могли напугать эти звуки.  Ее зрение, куда совершеннее и четче, чем у большинства слышащих, позволяло безопасно продвигаться через болото. 
     Кое-где дорога состояла из покрытых инеем толстых бревен.  Мох, промерзший насквозь, крошился.  В других местах гать сменялась обычной грунтовой дорогой, хоть и звенящей, как стекло. 
     Зимой над болотом не было блуждающих огней, только звезды и луна отражались во льду.  Соня с любопытством оглядывалась по сторонам.  Родители никогда в жизни не возили ее в лес, опасаясь, что она заблудится, свернув за ближайший куст или дерево, ведь кричать «Ау!» глухонемой бесполезно.  Ее на всякий случай вообще не водили дальше двора.  Маме Рае казалось, что ребенок, которого невозможно окликнуть, обречен либо заблудиться, либо погибнуть под колесами машины. 
     Соседняя деревня отстояла от Сивой Гати почти на десять километров, Соня достигла ее лишь к утру.  Здесь стояли ухоженные домики с обширными приусадебными участками.  Кое-где на веревках сушилась одежда.  На крыльце одного из домов Соня заметила несколько пар обуви.  Высокие черные ботинки были подходящими, и девочка торопливо сунула их в рюкзак, после чего скрылась в придорожных зарослях. 
     На самом деле, Соня не могла заблудиться.  В ее мозгу непрерывно развертывалась карта безопасных путей, ведущих к цели, а тайный внутренний компас указывал точное направление движения.  Кроме того, паразиты душ постоянно давали ей необходимые подсказки.  Собственно, они вообще руководили ее действиями, поскольку, в отличие от Тихони, Соня была симбиотическим организмом.  Ее душа и сознание являлись человеческими лишь наполовину. 
     Соня вдруг поняла, что ее глухонемота может представлять определенную проблему.  Скажем, как она объяснит, почему оказалась в автобусе, а потом и в поезде одна? Как купит билет на этот самый автобус? От деревни Сивая Гать, расположенной в Гомельской области, до Глубокого огромное расстояние.  Хорошо было бы найти, скажем, попутную машину, но кто согласится везти в такую даль глухонемого ребенка без родителей? Конечно, Соня всегда может общаться с окружающими с помощью записок, но ведь объяснений от нее все равно потребуют. 
     Пользуясь балконом и ручкой, Соня все же купила два билета до Калинкович, якобы, себе и маме.  В общем, в этом не было особой лжи.  Девочка могла в любой момент связаться с низшими паразитами, живущими в теле Раисы, узнать, где мать путешествует теперь.  Когда-то эти лярвы обитали в теле самой Сони, до того, как она использовала собственную мать в качестве мусорной корзины.  Теперь в мозгу и теле девочки текли безукоризненно чистые потоки информации.  Совершенные, как кружево инея, как стекло, как дистиллированная вода, как ничего не отражающие зеркала. 
     Кондуктору в автобусе девочка написала, что мама встречает ее в Калинковичах, а сама Соня не такая уж и маленькая, ей тринадцать лет.  В качестве доказательства своего возраста и дееспособности, девочка произвела несколько математических действий: мгновенно перемножила пару четырехзначных чисел, потом возвела 9 в 7 степень…
     Она записывала на листке правильный ответ, едва кондукторша успевала дописать условие. 
     В поезде пришлось предъявлять кондуктору два билета и записку о том, что мама вышла из купе, но скоро вернется. 
     
     Соня вышла за пару остановок до Глубокого, и двинулась через лес к заброшенной школе, расположенной на окраине вымершей деревни. 
     Тихоне эти места казались гиблыми и заброшенными.  На самом деле, поблизости находился агрогородок с роскошными коттеджами, новой школой и всеми благами цивилизации.  Туда-то и перебрались все жители из заброшенной старой деревеньки.  Соня анализировало местоположение исходника и понимала, как сильно рисковал маньяк, устраивая себе убежище в школе.  Хотя, разумеется, он не мог бросить свой алтарь и котел, по иронии судьбы идеально ориентированный относительно меридиана и выдержанный в пропорциях, предписываемых оккультной практикой. 
     Соня шла через лес, вдыхая запах свежести и колючий морозный воздух.  Наверное, здесь пели птицы, но Соня, конечно, не могла слышать их. 
     Этот лес был – совсем не то, что окрестности Сивой Гати.  Разбитая грунтовая дорога, которой никто давно не пользовался, высокие гладкие стволы берез и сосен, никакой плесени и грибов-паразитов.  Смотреть не на что. 
     Девочка ощущала, что совсем близко, в заброшенной школе, обитал до вчерашнего дня тот, кому Соня была обязана своим появлением на свет – Дед, не назвавший Раисе своего имени.  Впрочем, для Сони вообще не существовало никаких имен, кроме доменных имен массивов чистой информации. 
     Теперь человек, которого звали Тотом или Дедом, или Глебом, коченел в чугунном котле. 
     
     Соня прошла мимо экскаватора, наполовину заметенного снегом, и старого палисадника, обнесенного полусгнившими кольями.  День был солнечный и свежий.  Мелкие снежинки кружились в столбах золотого света.  Неподвижные деревья казались рисунками, выполненными тушью на голубоватой стеклянной пластине.  На следующем срезе реальности светящимися точками обозначалось местоположение живых организмов.  Птицы в гнездах, грызуны в норах, и человек в подвале заброшенной школы. 
     Дверь была плотно зарыта, но не заперта.  Очевидно, она открывалась с ужасающим скрипом, Соня этого не слышала, как и звука своих шагов, и кряхтения рассохшихся досок пола.  Из окон, забранных решетками, падали ровные массивы света.  Пылинки танцевали в них, беззвучно и завораживающе. 
     Соня спустилась по лестнице и постучала.  Спустя минуту, не меньше, кто-то аккуратно открыл дверь и боязливо выглянул наружу.  Соня впервые в жизни предприняла попытку как-то сымитировать улыбку, от чего исходник в ужасе шарахнулся, и влетел внутрь комнаты.  Там стояла ужасная вонь застарелой крови, но к ней примешивался тонкий благодатный аромат Телефонной Книги Призраков. 
     Девочка вошла и уставилась на исходника своими ничего не выражающими глазами, похожими на черные зеркала. 
     Паразиты душ избрали тело подростка.  У него были отросшие волосы иссиня-черного цвета и васильково-синие глаза.  Наверное, это тонкое лицо с правильными чертами многие люди посчитали бы весьма миловидным, но Соня имела слабое представление о красоте, особенно в том, что касается живых существ. 
     В облике мальчика было нечто трагическое, пронзительное и искреннее.  С подобным лицом обманывать просто, решила Соня.  В мимике исходника, его жестах и манере держаться ощущалась некая обреченность, то ли врожденная, то ли привнесенная насильственным вторжением паразитов душ.  Худое израненное тело, покрытое желтыми синяками и почти зажившими ссадинами, выглядело отталкивающе, но Соню куда сильнее отталкивало то, что в этом теле много нечистой информации, от которой следует избавляться.