Всё ещё сжимая косточки в левой руке, он правой подвинул к себе плошку и начисто вылизал её. 
     Впервые за свою маленькую жизнь Фидек узнал, что за счастье быть сытым.  Он поднялся на ножки и, покачиваясь, поковылял к себе в угол. 
      Весь следующий день он забавлялся, раскладывая перед собой мышиные косточки, пытаясь составить из этих восхитительных палочек живое существо, с головой, руками и ногами.  Но это никак не удавалось, и мальчик заключил, что какие-то части были потеряны.  Вскоре Фидек с радостью обнаружил, что приобрёл себе ещё одну няньку, непьющую и несварливую.  Этой нянькой оказался чёрный кот с подпалинами, каждую ночь приносящий мальчику часть своей добычи.  При этом все мышиные и крысиные косточки он оставлял воспитаннику, и Фидек целые дни возился с ними.  Вскоре он знал их наперечёт, безошибочно отделял крысиные от мышиных и складывал из них маленькие скелеты зверюшек, не подозревая, что бывают другие игрушки. 
      Потом его осенила догадка исследователя: если у мышей и крыс есть кости, то почему бы им не быть у человека? Он внимательно ощупал свои руки и ноги и засмеялся, обрадованный.  Теперь игры Фидека стали ещё занимательней: он постигал науку сходства и различия.  То, что у него называлось грудью и выделялось под смуглой грязной кожицей разветвляющимися косточками, у крысы имело иную форму и почти не расширялось к низу, а у мыши и вовсе выглядело как маленькая костяная коробочка.  Отличались кости крысиных и мышиных лап: лапы крысы были крупнее и заканчивались большими когтями, причём коготь рос чуть ли не от голени.  Однако, со временем крысиные кости становились более ломкими, к четырём годам карапуз Фидек усвоил это и обращался с ними очень осторожно, боясь повредить.  К этому времени ему уже не приходилось делить добычу с Укой (так он звал кота).  Каждое утро Арра брал сонного Фидека под мышку и относил на поле.  Здесь до самого раскалённого полдневного солнца его приёмыш выпалывал сорняки , на соседних же делянках ковырялись чумазые соседи – по большей части, ребятишки чуть постарше Фидека.  Проработав часа полтора, все собирались в кружок и сообща кормились, выкладывая на чистый кусок домотканого полотна что у кого было припасено на завтрак.  У Фидека чаще всего не было ничего, кроме засохшей рисовой лепёшки, но ему как самому маленькому перепадало кое-что из общих богатств.  К тому же, вечером, когда подвыпивший Арра начинал виртуозно храпеть, можно было беспрепятственно стянуть из ящика недоеденный хлеб или кусок вяленой рыбы.  Кот Ука тем временем ослеп от старости, и теперь уже Фидек делился с ним добычей, не давая своему спасителю умереть с голоду.  К этому времени Арра начал подозревать, что с его приемышем что-то не так: он не раз замечал, что мальчишка имеет чрезвычайно острый глаз; то, что он присматривался ко всему и всем, было еще половиной беды, но гаденыш делал это так , как будто мысленно снимал с человека кожу.  Каждый раз, поймав на себе долгий, пристальный взгляд кривоногого карапуза, Арра почему-то вздрагивал и чувствовал, что его спина покрывается липким, ледяным потом, каким бы жарким не был день.  « Еще зарежет как-нибудь ночью…» - думал Арра и, на всякий случай, перестал колотить мальчишку.  Он не очень верил, что восьмилетний мальчик может его, в самом деле, зарезать, но страх его от этого не проходил: с подкидышем явно было не все в порядке.  Фидек продолжал свой труд исследователя.  Это занятие поглотило его целиком: изучив кости мышей и крыс, он захотел проделать то же самое с собаками и кошками, что было, конечно же, намного сложнее.  Но скоро удача улыбнулась юному исследователю: кто-то из поселян, утопив в глиняной бочке новорожденных котят, видимо, поленился зарыть их, как полагается в песок, и оставил на виду, правда, оттащив животных на мусорную кучу.  Фидек, увидев трупики, задрожал от радости: теперь можно было заполучить и рассмотреть вблизи кошачьи кости… Вернувшись с поля, он отправился прямиком к мусорным кучам на краю поселения… Котята были предусмотрительно припрятаны в укромном месте, там же лежал стянутый у Арры нож, которым тот резал древесные волокна для обуви… Отойдя к самой дальней от поселения груде мусора, Фидек принялся за работу.  Сначала он сделал надрезы на крохотных лапках и спине трупика… Увидев, что шкура сходит хорошо, со следующим решился на смелость – попытался снять шкуру целиком, сделав всего один надрез – на животе.  Это удалось превосходно: кожа совсем не пострадала, и все, что было под ней, осталось в целости… Остальных Фидек отложил на потом, уж больно не терпелось увидеть кости…
      Трупики, лишившись своей невзрачной, сморщенной кожи, были просто загляденье: все трубочки, по которым внутри течет кровь, просвечивались наружу сквозь нежно-багровое кошачье мясо… Они были изумительного синего цвета и пересекались с другими, фиолетовыми и более тонкими.  «Совсем как надкушенная виноградина» - думал мальчик, рассматривая трупик на свет.  Однако докопаться до костей оказалось совсем не просто: мясо и жилы никак не хотели сходить с них, и Фидеку пришлось соскабливать их острым лезвием, что, конечно, могло легко повредить нежную, хрупкую поверхность кости… Но все неудачи были тотчас забыты, едва Фидеку удалось получить первый нежно розовый, кое-где с чудесными синеватыми и черными пятнами, кошачий скелетик! Ни с чем не сравнимое счастье подогревалось еще и тем, что у него в запасе были – подумать только!- еще целых четыре трупа, и завтра, придя с поля, можно было целый день трудиться над ними.  Теперь Фидек стал мечтать о собаке… Несколько раз он находил на свалке трупы собак, но они, изрядно полежав на солнце, были уже полуразложившимися и имели не только страшный запах смерти (с этим мальчик легко смирился бы!), но и крупные трещины на костях, - Фидек уже знал, сколько бедствий приносят костям даже несколько часов пребывания трупа на солнце.  Оставалось лишь надеяться на счастливый случай.  Он не замедлил представиться: однажды, возвращаясь с поля, Фидек услышал жалобный визг.  Оказалось, какую-то бездомную шавку переехала телега сборщика податей, навеселе возвращавшегося из соседнего селения.  Собака была средних размеров, лохматая и черная, только кончики лап и хвоста имели грязновато белый оттенок.  Катаясь в придорожной пыли, она громко скулила; из собачьей пасти вытекло несколько густых, темно-красных, почти коричневых, капель.  «Трудно дышит…скорее всего, перебиты крепкие, разлапистые кости, защищающие грудь,- подумал Фидек, присмотревшись. - а кровь, наверно, оттого, что одна из этих костей острием задела те куски мяса, которыми дышат люди и звери…» Мальчик пошел тише и незаметно отстал от своих соседей, возвращающихся с поля с угрюмыми от постоянного недосыпания лицами.  Все, что ему хотелось сейчас - это подобрать раненую псину и оттащить ее в укромное место… С перебитыми костями в груди она вряд ли проживет долго… А когда собака умрет, у него в распоряжении окажется свежий труп,- надо только почаще навещать ее, чтобы, если смерть случится в его отсутствие, труп не пролежал бы слишком долго и не начал разлагаться.  Фидек подошел к скулящей собаке и с трудом приподнял ее: она была не из крупных, однако, для восьмилетнего ребенка вполне ощутимой на вес.  Но надо было спешить, того и гляди, кто-нибудь из поселян появится на дороге.  Мальчик с трудом оттащил раненую псину к тем же мусорным кучам, где не так давно резал трупики котят; найти тень даже теперь, в вечерние часы, тут было крайне нелегко.  Фидеку пришлось обойти всю едва ли не всю свалку, пока он не наткнулся на маленький, чахлый куст терновника: его небогатая тень все-таки защитит на первое время труп от разложения. 
      Он разровнял под терновником песок, сверху насыпал пушистых , диких стеблей, чтобы не терять время на подготовку места, когда он придет сюда резать мертвое собачье тело… Перетащив собаку, устроив ее на мягкой подстилке, Фидек повернулся и хотел уйти.  Полумертвая псина, странное дело, дернулась всем телом, как будто собиралась идти за ним: видимо, она не ожидала, что мальчик ее здесь оставит.  Пришлось вернуться и, присев на корточки, уговаривать ее: «Ну, что ты? Давай лежи, а я скоро приду за тобой… Мне ты очень нужна - понимаешь?- очень…» Собака, по- видимому, поняла, а, может быть, просто поверила голосу человека.  Во всяком случае, когда Фидек снова поднялся, чтобы идти в село, она не сделала ни малейшей попытки встать и идти следом. 
     .  .  . 
     Весь следующий день мальчик проработал на поле и никак не мог отлучиться: казалось, Арра специально дает ему как можно больше работы, чтоб полностью лишить приемыша свободного времени.  Лишь на закате удалось освободиться от назойливой прополки и со всех ног броситься к мусорным кучам.  Еще издалека, заметив неподвижное черное пятно под кустом, Фидек обрадовался, но, когда подошел ближе, понял, что радоваться рано: собака была еще жива… Мальчик удивился ее странной живучести: однажды он видел, как кот повредил крысу, сломав ей несколько косточек рядом с кусочками мяса, которые отвечают за дыхание.  Крыса умерла, спустя несколько минут: скорее всего, она просто захлебнулась кровью, хлынувшей у нее из горла.  Разрезав крысу, Фидек тогда увидел, что одна из крепких грудных костей впилась в ее внутренности.  Раненая собака, приблизительно с теми же повреждениями (как предполагал маленький исследователь) жила уже больше суток, и непонятно было, как долго еще продлится ее жизнь.  Но выбора все равно не было: оставалось ждать.  Собака прожила еще двое суток… Когда Фидек пришел проведать ее в очередной раз после ежедневных трудов на поле, то увидел, что псина мертва, хотя не успела пока как следует окостенеть.  Смерть ее так обрадовала мальчугана, как будто бы он получил драгоценный подарок.  Но подарок еще следовало разрезать, снять с него шкуру, затем слой мяса, - все это для того, чтобы острым камешком неизвестной породы выскоблить полученные кости.  И Фидек принялся за работу.  Дело продвигалось тяжело: шкура никак не отдиралась от мяса, а мясо - от костей. 
     Но самое важное было - все-таки кости.  Фидек срезал клочки собачьей шкуры, вырезал отдельные куски коричневого мяса – это было ужасно некрасиво и долго, но иного выхода он не видел.  В конце концов, удалось заполучить лишь плохо вычищенные кости лап: ни до чего больше не удалось докопаться в мертвом собачьем теле.  По все вероятности, тут требовались другие инструменты, да и силенок значительно побольше, чем у дотошного мальчишки.  Со слезами на глазах Фидек вынужден был отступить.