- Конечно, не в условиях лаборатории… Но мы, можно сказать, оборудовали на месте кладбища выездную мастерскую… Инструменты ведь были при нас. 
     -И. .  и что же?- горячо перебил Ахех. - Чем они отличаются от тех, что делаем мы?
     -Тем, что были сделаны для того, чтобы воскреснуть в загробной жизни.  Мы с вами, по правде говоря, не знаем, воскреснут ли те мумии, что изготовлены в наших мастерских и, если да, то когда они воскреснут… Мы специальным мелким скальпелем вычерчиваем на левом плече мертвеца очертания ночной бабочки- могильницы, потому что знаем: так надо, это свидетельство того, что мумия изготовлена правильно.  А древние мастера считали кощунством сделать на мертвом теле одну-единственную лишнюю царапину… И очертания бабочки появлялись на плече мумии таинственным образом, в ночь перед укладыванием в саркофаг.  Я своими глазами видел эти силуэты бабочек…
     Тут Ниферон, давно уже с ироничной улыбкой поглядывающий на увлеченного рассказом Бека, не стерпел и снова вмешался:
     - Послушай, Бек, а как вы догадались, что эти силуэты появились сами? Мы же с тобой преспокойно вырезаем их, а почему древние не могли делать то же самое? Твои тексты из книг - это чудесно, но ведь и я могу написать, что у меня мумии воскресают на другой день после изготовления с бабочками на плечах. . .  что тогда об нас с тобой подумают через сто лет?
     - Это будет ложь, Ниферон,- сверкнув глазами, твердо сказал Ахех.  Ниферон не обратил на молодого коллегу ни малейшего внимания, даже не повернул головы в его сторону. 
     « Этот, с бешеными глазами, завидует Ниферону» - почему-то подумал Фидек. 
     -Конечно, милый Ниферон,- примирительно улыбаясь, ответил Бек,- написать можно все, что угодно… Но я своими глазами видел, как проступают эти очертания откуда-то из глубины, словно мумия – это большая река, а бабочка лежит на ее дне… Я знаю все оттенки разрезов и ран, крови, гноя, трупной жидкости, да чего угодно… А бабочки эти несколько веков сохраняют естественный цвет и похожи на настоящих, как две капли воды.  Они светло- коричневые, с серым и черным рисунком на спинке и краешках крыльев.  Это просто чудо!
     - Об этом чуде вы рассказали кому-нибудь?- восхищенно глядя на Бека, спросил молодой Ахех. 
     - Разумеется, рассказали, и слух о нашем путешествии распространился далеко за пределы Ахетона.  В свое время существовало полным-полно неофициальных списков, ходивших по рукам «Посвященных».  В списках этих как раз были описания наших исследований.  Официально обнародовать их, как вы понимаете, было нельзя… Нас бы ожидала казнь…
     - И страшная участь «гниющих изнутри»,- чуть слышно добавил Ахех. 
      Фидек вздрогнул всем телом, глядя на спокойного, улыбчивого Бека.  Он знал, что «гниющими изнутри» на своем профессиональном жаргоне бальзамировщики называют покойников, по тем или иным причинам лишенных бальзамирования.  Такой труп недостоин смерти, с ее вечными дорогами, Взвешиванием Деяний, чередой превращений и легким, порой и вовсе бестелесным, существованием… Все, что ожидает его, - это смрадная унизительная жизнь.  Жизнь мертвого тела, которое ничего не чувствует, даже своего разложения, своей мерзости.  И самое страшное в этой жизни трупа – то, что она конечна.  Какой же отважный человек этот Бек! Он бы, Фидек, так никогда не смог: самое страшное – остаться без бальзамирования. 
     И тут Фидек, поражаясь собственной смелости и совершенно забыв о незавидной роли, предназначенной ему в кругу этих людей, спросил Бека:
     -Скажите, а если теперь узнают о Ваших исследованиях… Вас казнят?
     Все посмотрели на мальчишку так, как будто только что его заметили.  Ниферон, спокойно улыбаясь, медленно подошел к Фидеку, щелкнул его по затылку и указал рукой на дверь.  Пристыженный Фидек поднялся и уже собирался направиться туда, куда ему приказали.  Но Бек укоризненно посмотрел на Ниферона и сделал мальчику знак – сиди, можешь остаться.  Ниферон смущенно развел руками и подчинился воле гостя.  Он не видел, что в серых глазах Ахеха отразилось торжество. 
     - Видишь ли, сынок,- внимательно глядя в глаза мальчику, проговорил Бек,- конечно, мы с коллегами делали вещи, которые не только нарушают закон, но и противны богам – тревожили покой мертвых.  Однако нас оправдывает тот факт, что делалось это с одной-единственной целью – улучшить свое ремесло… И для этого нам необходимо было постичь опыт древних мастеров, ведь по сути все бальзамировщики, - слуги Осириса и Анубиса, и в поданные Царства Мертвых мы попадаем, будучи живыми людьми.  Конечно, может быть, меня и казнят, есть у меня и еще кое-какие грешки перед законом, кроме тех, о которых тут сегодня говорилось.  Но я надеюсь на милость богов… А что касается моего тела…
     - Не бойся, Бек,- раздался смех Ниферона,- я выкраду твое тело и бальзамирую так искусно, как никакому Анубису и не снилось…
     - Ниферон, это уже слишком! – со злостью и ужасом выкрикнул Ахех,- Бек вовсе не хочет, чтобы его бальзамировали Вы. 
     Ниферон насмешливо оглядел Ахеха и вновь обратился к Беку, скорбно закрывшему лицо руками:
     - А, Бек? Хочешь, чтобы я тебя бальзамировал? Или надеешься на Ахеха?
     Бек убрал ладони от лица и с укоризной, в которой читалась задумчивая нежность, поглядел на Ниферона:
     -Нет, Ниферон! От такого бальзамировщика, как ты, спасите ,боги! Ты - умный, искусный, у тебя самые красивые руки в мире… Не любить тебя, не восхищаться – невозможно.  Но вспомни, что я говорил: мастерство – не главное в нашем деле… А красота, искусство при мумифицировании – должны быть не следствием красоты и таланта бальзамировщика, а происходить от его душевного состояния, от его преданности богам, в том числе…А ты оскорбляешь Анубиса, самого Анубиса…Прости , друг, если обижаю тебя прямотой, но в качестве бальзамировщика для своего тела я скорее выбрал бы Ахеха… Что с того, что он молод и не может сравниться с тобой в искусстве? Конечно, Ахех непременно пересушит кожу и провалит живот.  Зато, делая мумию, он уверен, что она воскреснет…
     - О, Бек!- зрачки Ахеха заблестели так ярко, как будто в комнате зажгли еще два светильника. - Это счастливейший день в моей жизни… Ты похвалил меня, сам Бек похвалил меня…
     Но Бек не обратил внимания на его восторги.  Он пристально смотрел на Ниферона.  Полный красавец сидел, опустив глаза, и непонятно было, о чем он думает.  Бек встал, подошел к Ниферону и мягко положил руку на его плечо:
     - Нам пора, Ниферон! Мы с Ахехом и так засиделись у тебя…
     Ахех радостно вскочил, чувствуя себя победителем:
     -Да-да, Ниферон, Вы ведь отпустите нас?
     Собственная роль стала проясняться в его глазах только тогда, когда Бек, взяв под руку Ниферона и что-то мягко говоря ему, спустился вниз по лестнице.  Они еще долго разговаривали, стоя на крыльце.  Было видно: про Ахеха друзья давно забыли, будто и не сидел он с ними за столом весь вечер.  Большая, пухлая ладонь Бека плотно лежала на рукаве Ниферонова плаща.  Ахех, не дождавшись конца их разговора, уныло постоял и, никем незамеченный, побрел прочь.  Дойдя до ворот, он все-таки решил оглянуться: друзья по-прежнему стояли на крыльце.  Луна ярко светила на полное, добродушное лицо Бека.  Глаза смотрели на Ниферона с нежной, красивой грустью. 
     .  .  . 
     Дорогу к некрополю Фидек помнил прекрасно – найти его не составит труда, даже если и придется поплутать немного – что в этом страшного? Куда труднее обмануть бдительность Матиаса – раб снова притащится за ним, едва только кончатся уроки в школе.  Уговорить его не приходить? Попытаться подкупить? Но у Фидека нет даже самой мелкой монетки… К тому же, Матиас чего доброго наябедничает Ниферону, и тогда разбирательств не избежать.  Нет уж, дудки! Он просто удерет с последнего урока – и все дела! Конечно, его, скорее всего, высекут на другой день, ну и что? И так каждый день кто-нибудь да ударит – ни за что ни про что.  А так будет – за дело.  Ну, скажет, скрутило живот, а заявиться назад посреди урока побоялся.  Нет, лучше ничего не говорить – возможно, сбегать с уроков придется не один и не два раза.  Все это пустяки по сравнению с тем, что его ожидает.  Другой вопрос – как удрать.  Каждый раз перед уроком сторож трясет металлическим лотосом и следит, чтобы мальчики все как один вошли в класс.  Обмануть его будет посложнее, чем стерпеть порку.  Фидек нахмурил тонкие бровки.  А что если… Зачем вообще обманывать этого простака? Не лучше ли предложить честную сделку – сделать вид, что ему, Фидеку, приспичило прогуляться с ним в сарай? Сторож, понятное дело, обрадуется – раньше мальчик никогда не ходил туда добровольно.  А тут – такая удача.  Ну, задрать самому повязку да и потерпеть немного – противно, конечно, но что поделаешь? Другого пути на свободу все равно нет.  Мальчик хлопнул себя по коленкам и засмеялся обрадованный.  Садовая лопатка и нож, вчера стянутый на кухне, лежали в его полотняной сумке вместе с нетронутым завтраком. 
     Расчет его оказался более чем верным – упрашивать сторожа не пришлось.