Стоило Фидеку, задержавшись в дверях, незаметно провести ладонью по тыльной стороне его бедра и, зовущее посмотрев в слегка сонные, козлиные глаза, кивнуть в сторону сарая, тот радостно закивал в ответ и поспешно закрыл школьные двери.  Всю дорогу к сараю он жарко дышал мальчику в затылок и несколько раз пытался засунуть руки под короткую набедренную повязку и потной, горячей рукой коснуться худых исцарапанных ног.  Фидек с усилием смеялся и прибавлял шаг.  Правда, терпеть пришлось несколько дольше, чем мальчик предполагал: распаленный собственным нетерпением и покорностью Фидека, козлоногий сторож не отпускал его до тех пор, пока все смуглые бедра школьника не стали заляпаны мерзкой желеобразной жидкостью, которую этот потный, волосатый урод извергал вместе с ругательствами из своего тела.  Когда он, наконец, насытился, Фидек с трудом поднялся на ноги.  Подросток уже почти добрался до спасительной двери сарая, как вдруг его дурно пахнущий любовник в два прыжка настиг свою маленькую жертву.  Фидек подумал было, что сейчас все начнется заново, но он ошибся: сторож всего-навсего протянул ему горсть сладких лиму – крохотных, с приставшими волосами и шерстинками, засахаренных кусочков лимона.  Мальчик запрокинул голову назад и громко, наигранно засмеялся.  Но огромный насытившийся простак не заметил в его смехе никакой неестественности – он легонько потрепал Фидека тяжелой лапищей по голой спине ( еще сохранившей золотистый детский пушок) и вытолкнул из сарая.  Неужели свобода?
     Фидек полной грудью вдохнул горячий, цветочный воздух.  Ему хотелось кричать и плакать от восторга перед тем огромным, таинственным, несказанно прекрасным, что его ожидает в заброшенной части ахетонского кладбища.  Он схватил сумку и пустился наутек со школьного двора.  В этот раз он совсем не боялся заблудиться – почему-то знал, что интуиция не обманет и прямиком выведет к некрополю.  «Вот сейчас я закрою глаза, - радостно думал Фидек, прислушиваясь к собственным шагам, - а потом открою, и увижу кладбище. » Он хитрил с собою – и сам смеялся собственной хитрости: до кладбища оставалось еще добрых сто пятьдесят локтей.  И все-таки глаза закрыл, и так некоторое время шел, ничего не видя перед собой.  Через десяток шагов глаза открылись сами собой – прямо из-под ног поднимался вверх жирный и вместе с тем освежающий запах.  В какое-то мгновение Фидеку показалось, что он вышел к реке.  Он огляделся и увидел, что стоит на кладбище.  Удивляться Фидеку не пришло в голову.  Он жадно вдыхал смерть с ее бесконечными водяными запахами – пройдет еще тысяча лет, а здесь будет пахнуть вот так же, как и сейчас – мокрым мясом, мокрыми волосами, мокрыми цветами.  Что с того, что ни волос, ни цветов уже не будет не на земле ни под землей – нигде.  Волосы будут виться, цветы будут цвести под солнцем Царства Мертвых, а кладбищенской земле останется этот размеренный, сытный запах – как иначе? Смерти и всему, что идет за ней, вполне можно доверять – это и есть вечность.  А как доверять живому? Оно имеет мерзкую особенность – меняться, притом, как мальчик заметил, меняется всегда не в лучшую сторону. 
     Фидек расстегнул сандалии и засунул их в сумку.  Кладбище жило своей медленной жизнью, оно дышало под ногами, оно в шутку пугало гостя, легонько засасывая его босые ноги в собственные таинственные недра.  Вот она, окраина… И дальше – безымянные могилы, вон даже виден холмик, где он в прошлый раз сидел.  Фидек деловито направился к нему, достал лопатку и нож.  Медлить было некогда – в его распоряжении не так уж много времени.  Какую могилу раскапывать? Да почти любую – гробы зарыты явно неглубоко, кое-где даже выступают наружу углы и доски.  Но разрывать первую попавшуюся не годится – надо все-таки правильно выбрать нужную могилу.  Нетерпеливым кивком Фидек откинул волосы со лба и в задумчивости закусил нижнюю губу.  Он ходил между могилами, низко наклонялся, осматривая каждую со всех сторон – так маленький купеческий сын, сидя на отцовских плечах, сверху вниз оглядывает базар, выбирая для себя давно обещанного ему верблюжонка.  То, что углы гробов выступают наружу, конечно, хорошо, но, кто знает, что в тех гробах? Может, вся эта рухлядь рассыплется, едва только ее коснется солнечный свет? В одном месте из земли торчала обнажившаяся кость.  Фидек, присев на корточки, подивился ее белизне и направился дальше: здесь, похоже, до него уже поработали шакалы, а так хотелось посмотреть, как мясо отслаивается от костей.  Он выбрал могилу, показавшуюся ему наиболее свежей – ни выступающих наружу костей, ни рассохшихся гробовых досок; форма правильная, аккуратная, и даже голубой шелковый цветок ( правда, изрядно полинявший от дождей, но все же) высовывает свою блеклую головку из мощных зарослей гусиной травы, которые на этой могиле, казалось, имели свой неповторимый порядок.  Фидек принес лопатку и начал снимать дерн с приглянувшегося холмика.  Это было непросто – колючая дикая трава, казалось, уходила корнями куда-то в страшную глубину, и кто-то там, в этой глубине, судорожно тянул к себе эти корни, не желая расставаться с ними, подобно ребенку, не желающему по утрам расстаться со своим теплым одеялом.  Пот заливал глаза. 
     Когда верхний слой земли кончился, дело пошло быстрее.  «Ну не может, не может в таком месте гроб быть глубоко зарытым» - утешал себя Фидек, когда силы вот-вот грозились оставить его.  Он не ошибся и на этот раз.  Через некоторое время садовая лопатка прочно уткнулась во что-то твердое, гладкое.  Мальчуган покопал еще немного, но, убедившись, что перед ним не что иное как крышка гроба отбросил свой инструмент и стал разгребать землю руками.  Да, так и есть – гроб… интересно, почему он такой… небольшой? Можно подумать, что бедняков из экономии клали в маленькие гробы, чтоб сэкономить на материале.  Может быть, там ребенок? А ну-ка поглядим, что в действительности! Фидек попытался приподнять драгоценный ящик, но он оказался неподъемно тяжелым.  Тогда его рука сама потянулась к лопатке.  Он не знает даже, как открываются такие гробы.  У них в селении края гроба обмазывали смолой и затем плотно прижимали крышку – здесь, по всей вероятности, то же самое…Но крышка не поддавалась ни в какую.  У Фидека от злости затряслись руки.  Он несколько раз в изнеможении ударил по трухлявой крышке острием лопатки, но в ответ услышал лишь скорбный глухой звук, как будто рядом кто-то отчетливо всхлипнул.  Но измученному юному исследователю было уже не до сентиментальности.  Он вскочил и принялся что есть силы пинать гроб ногами, но только отбил себе пальцы.  Тогда, обессиленный, мальчик опустился на землю рядом с раскопанным ящиком и громко, безудержно заплакал.  Все кончено! Он самый несчастный человек на свете! Проделать такой пусть, чтобы получить кости – и в конце концов валяться вот так, возле заброшенной могилы, рядом с гнилым ящиком, который ни за что не отдаст ему своих сокровищ.  И Фидек, обхватив одной рукой гроб, маленький и сырой, как пирог, что лежал у него в школьной сумке, другой – судорожно рвал на себе волосы.  Что ему теперь делать? Закопать ящик обратно, уйти домой и успокоиться? Ну нет уж, не бывать этому! Он непременно вернется сюда! Да, вернется, завтра же, и добудет – таки человеческие кости, пусть даже для этого придется умереть вот здесь, на этом солнцепеке.  Глаза Фидека моментально сделались сухими.  Он оперся рукой о землю, чтобы встать, но то, что он увидел, едва подняв взгляд, заставило мальчика вскочить и неистово закричать от ужаса: по кладбищу, прямо по направлению к нему, двигалась высокая черная фигура.  В первое мгновенье он мог только, подобно рыбьему детенышу, выброшенному на берег разливом Нила, открывать и закрывать рот.  Потом почувствовал, что может бежать – и, подхватив школьную сумку, рванул с места.  Лопатка, нож – все осталось лежать рядом с разрытой могилой и ни до чего теперь уже не было дела.  Его застукали! Его поймают и будут судить за надругательство над мертвыми! Фидек бежал, пока не выбился из сил. 
     В глазах расплывались предательские черные круги.  « О, Анубис! Сделай так, чтобы за поворотом был мой дом! Сделай, Анубис, милый, очень тебя прошу…» Мальчик добежал до поворота и рухнул без чувств на землю прямо у ворот своего дома.  Тут его и обнаружил Маттиас, направляющийся за провизией.  «Опять подрался с мальчишками…» - решил раб и, недовольно ворча, втащил бесчувственного Фидека в дом.  Несколько дней мальчуган жил как в кошмарном сне.  Затем его осенила гениальная мысль: если разрытую могилу обнаружили и преступника начали искать – уж кто-кто, а Каста Посвященных знает об таких вещах лучше всех.  Значит, можно спросить об этом Божество, когда он будет дома.